В статье рассматриваются особенности научного и религиозного познания. Делается вывод о положительной роли как науки, так и религии.

• Что зависит от конкретного человека в изменении общества к лучшему? Формула святого Серафима: стяжи дух мирен и тысячи вокруг тебя спасутся
• Сравнение языков программирования на примере сортировки массива
• От чего зависит свобода личности? Субъективные и объективные факторы

Для эпистемологии определенный интерес представляет сопоставление научного и религиозного познания. В общественном сознании россиян под влиянием атеистической критики религии сложилось представление о противоположности и даже несовместимости науки и религии, религиозного и научного познания. Исторические основания для такого представления есть, хотя оно не совсем верно и не учитывает разные грани взаимодействия науки и религии. В рамках статьи мы попытаемся исследовать эти грани, и сконцентрируем внимание на сопоставлении специфики научного и религиозного познания.

Прежде всего, следует отметить, что также как и наука, религия – это сложная социальная система. И религиозное сознание, а значит, и религиозное познание, существует на двух уровнях: обыденном и теоретическом. На теоретическом уровне религиозное сознание представлено теологией или богословием. Теология есть высший уровень религиозного сознания, ставящий перед собой цель рационального обоснования религиозного вероучения в той форме, как оно сформулировано церковью, а также приспособления этого вероучения к особенностям общественного сознания на том или ином этапе его развития. Теология – это специфическая разновидность рациональности. И рационалистический аспект теологии сближает ее с научным познанием. Теологические системы по форме близки научным теориям. Они, как правило, состоят из аксиоматической и теоретической части. Аксиоматическую часть составляют догматы – основные положения вероучения, изложенные в Священном писании. Догматы принимаются на веру в силу авторитета принявшего их органа. А обоснование этих догматов, их сопряжение друг с другом в теологии ведется с широким использованием логического инструментария и достижений науки . Теологические концепции, как правило, носят системный характер, в них соблюдаются все правила формальной логики, обоснования и доказательства. Однако рациональность теологии, как отмечалось выше, носит специфический характер. И именно эта специфичность коренным образом отличает теологический путь познания от научного. Аксиоматические основания научных теорий базируются на изучении реальной действительности. Теологические концепции – на авторитете Священного Писания и церкви. Теологический рационализм, подходя к мыслительному материалу с позиций авторитаризма, приносит содержание в жертву форме. Его представители подменяют изучение реальной действительности процедурой определений, они приводят бесконечные дефиниции и дистинкции. Это особенно ярко проявляется на высшей стадии развития теологии, в великих схоластических системах. Известный исследователь средневековой схоластики В. Виндельбанд дает такую характеристику схоластическому методу: «Схоласты только обсуждают, систематически доказывают, выводят до бесконечности следствия, не проверяя оснований. Вся их логика сведена к силлогизму. Злоупотребление силлогизмом влечет за собой мелочность, страсть к делениям и подразделениям, низводит логическое рассуждение к словесной механике, способствует чрезмерной заботливости о внешнем выражении мысли в ущерб самой мысли».

Авторитаризм религиозного стиля познания является следствием теоцентрических установок религиозного сознания. Определяющим началом всего мироздания с точки зрения современных развитых религий является сверхъестественное существо – Бог. В зависимости от этого существа находятся и природа, и общество, и человек. Смысл человеческого существования, с точки зрения христиан, состоит в «спасении души», которое осуществляется через познание Бога, и обретение с ним единства в «царстве Божием». И эта установка религии коренным образом противостоит научному пониманию объекта и целей познания. Наука ориентируется на познание естественного мира: природы, общества, человека. Цель познания – овладение силами природы, знание общественных законов для того, чтобы улучшить жизнь людей, создать материальные и духовные продукты, необходимые для потребления. Объект религиозного познания – сверхъестественное начало – Бог, а цель познания Бога задается не материальными потребностями людей, а потребностью «спасения души», которая возникла вследствие грехопадения человека. «Спасение души» осуществляется через процесс богопознания и трактуется в религиозных системах как обретение человеком своего первоначального, «догреховного облика» – «образа и подобия Бога». Поэтому конечной целью познавательных усилий человека признается не знание объективного мира – природы и общества, а обретение человеком через процесс познания своего первоначального облика – «образа и подобия Бога». А сам процесс познания при таком подходе трактуется как процесс богоуподобления .

И поскольку сущность грехопадения, с точки зрения теологии, состоит в том, что человек отделился от Бога, захотел жить по своим принципам и нормам, пожелал стать равным Богу, иначе говоря, свободным субъектом деятельности и познания, то уподобление Богу, обретение человеком вновь божественного образа и подобия истолковывается ими как отказ человека от всех своих претензий, от своей субъективности, от своего «я». Богоуподобление есть ничто иное, как самоотречение человека, полный переход в подчинение человека Богу.

Формой же такого перехода, по мнению религиозных мыслителей, является вера. При этом они прибегают к довольно расширенной трактовке феномена веры. Вера истолковывается ими как универсальное измерение человеческого сознания, субъективности, духовности, в которой выражается рационально непрозрачное отношение к действительности. Вера трактуется и как психологическая установка, уверенность, приверженность к чему-либо, и как вера в сверхъестественное, как религиозная вера. Используя первое значение термина «вера», христианские теологи рассматривают веру как особую, сверхъестественную, познавательно – мировоззренческую позицию субъекта. Согласно их учению, вера имеет глубинные эмоционально-волевые основания и является психологически первичной по отношению к дискурсивному мышлению. «Если не уверуете, то не уразумеете... Познание, посредствуемое верой, – наидостовернейшее», – утверждал Климент Александрийский. Всякий, ищущий истину, считает он, должен исходить из каких-то первоначальных положений, определяющих пути развития его поиска, занимать определенную познавательно-мировоззренческую позицию, верить во что-то. Вера, как установка сознания, отождествляется христианскими мыслителями с религиозной верой. Она трактуется как форма единения человека с Богом, как канал, через который Бог воздействует на познавательные способности человека, оздоравливает, оплодотворяет и совершенствует их.

Таким образом, коренное различие между религиозным и научным познанием состоит в трактовке основной формы существования продукта этого познания и формы его движения. Для науки такой формой является знание. Научное знание – это высказывания, истинность которых обоснована эмпирически и/или логическими процедурами доказательств. Для религии основной познавательной формой является вера. Вера в содержание Божественного откровения, которое зафиксировано в Священном Писании.

Следует отметить, что ученые не отрицают участие в научном познании веры как психологического феномена. В процессе научного познания ученый непременно ставится перед выбором между более убедительными и менее убедительными объяснениями процессов действительности. Особенно часто такая возможность возникает при возникновении аномалий, кризисе парадигм. И ученый в таком случае для принятия решения в пользу той или иной интерпретации фактов прибегает к вере. Вера как психологический феномен необходима ученому для мобилизации его духовных и физических сил при недостатке информации или отсутствии достаточных доказательств. Она играет компенсаторную функцию – в качестве положительной установки позволяет ученому двигаться дальше в сфере неизвестного.

Но вера играет конструктивную роль не только при недостаточных основаниях выводов. Феномен веры, по мнению Л. Витгенштейна, имеет социально-коммуникативную природу. Вера в научном познании есть необходимое следствие «нашего бытия среди людей». В отличие от знаний, верования не являются плодом наших размышлений, мыслями или суждениями. Они наш мир и бытие. Это наиболее глубинный пласт нашей жизни, все то, что мы безоговорочно принимаем в расчет, хотя и не размышляем об этом. В силу нашей уверенности мы ведем себя автоматически в соответствующей ситуации, руководствуясь огромным количеством верований. Как писал Витгенштейн, «нельзя экспериментировать, если нет чего-то несомненного, и, экспериментируя, я не сомневаюсь в существовании прибора, что находится перед моими глазами – на каком основании я доверяю учебникам по экспериментальной физике? У меня нет оснований не доверять им – я располагаю какими-то сведениями, правда, недостаточно обширными и фрагментарными. Я кое-что слышал, видел и читал – эмпирические высказывания, которые мы принимаем как несомненные, сопутствуют нам всю жизнь и предстают как личностное знание, как «картина мира», усвоенная в детстве». Но сторонники религиозного познания неоправданно расширяют область применения веры, придавая вере значение особой познавательно-мировоззренческой позиции субъекта познания.

Следует отметить, что трактовка религиозного познания в различных конфессиях не одинакова. Наиболее сильно рационалистический элемент развит в католической теологии, которая базируется на основных установках Фомы Аквинского. Католическая теология – наиболее развитая система рациональности. В ней разум рассматривается как относительно самостоятельный путь к Богу, автономная познавательная способность, присущая человеку наряду с другой познавательной способностью. Фома Аквинский создал теорию гармонии веры и разума, которая позволила признать относительную автономию научного познания. С точки зрения этой теории, разум и вера – это две различных способности человека. То, что человек знает при помощи разума, и то, во что он верит, никогда не совпадает полностью в одном и том же отношении. Есть высказывания, истинность которых человеку очевидна на основе логических умозаключений и логической проверки, а есть такие положения, истинность которых он не может проверить и должен принять их на веру. Принятие истин с помощью разума или с помощью веры происходит по разным основаниям. Истины разума – светские знания – принимаются человеком на основе их внутренней убедительности. Истина веры – религиозное знание – на основе доверия к выдвигаемому их авторитету. Согласие с истинами разума есть акт логической необходимости, принятие же истин веры – акт свободного выбора, волевого решения .

Концепция гармонии веры и разума в Средние века создала возможность для развития научного познания. Однако заявленный в этой концепции принцип приоритета истин веры над истинами разума ставил под контроль религии и церкви истолкование результатов научного познания и направление развития науки. Все это способствовало конфликтам между наукой и религией, учеными и церковью. Ярким проявлением этого конфликта было «дело Галилея». Церковь осудила учение Галилея и заставила его отречься от гелиоцентрических выводов. Только спустя четыреста лет католическая церковь пересмотрела свои позиции и устами Папы Иоанна Павла II в 70-х годах ХХ в. признала «дело Галилея» ошибкой церкви. В современной культуре в слабой форме защита догматов религии проявляется в традиционализме, в особенности, интегральном традиционализме Р. Генона и М. Элиаде .

По нашему мнению, столкновение религиозного и научного познания не заложено в имманентных особенностях этих познавательных установок, а возникает при условии, когда особенности этого познания приобретают характер идеологических установок и провоцируется борьба религиозной и научной идеологии. Наиболее сильное противостояние науки и религии происходило в XVIII-XX вв., когда религия и церковь утратили свои доминирующие позиции в обществе, а развивающаяся наука на основе формирования научной картины мира начала играть активную роль в формировании мировоззрения. В том же случае, когда религия и наука снимают идеологическое противостояние, между ними возможно плодотворное сотрудничество. Наиболее полезно такое сотрудничество в сфере научного этоса. Религия, с ее нравственной доминантой, способна помочь науке избежать таких направлений исследований и разработок технологий, которые были бы направлены против интересов человека. Иными словами, религия способна привнести гуманистический элемент в научный этос и эта главная сфера сотрудничества науки и религии. По нашему мнению, они должны находиться не в состоянии противоречия, а взаимодополняемости .

Список литературы

1. Рахматуллин Р.Ю. Генетические источники мусульманского права // Научный вестник Омской академии МВД России. 2011. № 4. С. 43-47.
2. Рахматуллин Р.Ю. Al-Ghazali"s gnoseology // Вестник ВЭГУ. 2015. № 5 (79). С. 147-156.
3. Рахматуллин Р.Ю. Об основном принципе фикха и его роли в решении проблемы объективности права // Шариат: теория и практика: Материалы Межрегиональной научно-практической конференции. Уфа: Башкирский государственный университет, 2000. С. 41-46.
4. Рахматуллин Р.Ю. Суфийская антропология // Исламоведение. 2013. № 1. С. 64-74.
5. Рахматуллин Р.Ю. Кораническая антропология // Молодой ученый. 2014. № 10 (69). С. 561-563.
6. Rakhmatullin R., Semenova E. Thomism of the unity of the religious and scientific knowledge // Nauka i studia. 2015. Т. 10. С. 288-291.
7. Семенова Э.Р. Идеи традиционализма и либерализма в философии права // Альманах современной науки и образования. 2013. № 3 (70). С. 161-163.
8. Халиков Р., Семенова Э.Р. Наука и религия как единство противоположностей // Вестник научных конференций. 2016. № 2-5 (6). С. 131-133.

Страница 15 из 23

Теоретические методы религиозного познания

Теоретические – это доказательство объективного существования Бога главным образом умозрительными способами, без выхода на повседневную практику; практические , наоборот, почти не обращаются к теоретическим рассуждениям, сосредоточиваясь на молитвах, таинствах, литургиях, крестных ходах, освящениях храмов, мирских сооружений и т.п.

В числе теоретических методов познания богословы активно используют исторические, логические, философские, лингвистические, психологические, эстетические, нравственные и др. методы познания, к которым активно обращается и наука.

Религиозный метод в значительной мере субъективен, во множестве случаев не способен воспринимать познавательные возможности и результаты противоположных методов. Религиозный метод все доброе, нравственное, духовное приписывает действию религии, а все дурное, безнравственное и бездуховное – атеизму. Точек соприкосновения полярных методов практически нет. Но ведь издревле известно: чтобы познать свою собственную сущность, надо сравнить себя с противоположностью. Нужны не просто точки соприкосновения, а постоянное взаимодействие, изучение сильных и слабых сторон различных методов.

Метод занимает центральное место в каждой религии. И священные писания, и труды богословов, религиозных философов не столько учат содержанию религий, сколько пути к Богу, обучают методам нахождения этого пути. Религиозный метод складывается из многих путей, соединяющихся в одной точке, - в познании Бога, в доказательстве его объективного бытия, в реальности и достоверности его деяний. Цель метода – убедить человека в этой истине, сделать его верующим. Метод тем эффективнее, чем короче путь достижения цели. За тысячелетия существования различных религий сложилось два основных способа ее реализации – толкование, комментирование священных писаний; объяснение их догматов с опорой на данные науки. В религиозном методе тесно переплетаются собственно религиозные и научные методы. Теологи поставили перед собой крайне трудную цель: ведь в священных писаниях однозначно утверждается, что Бог непостижим, что он находится за пределами чувственно воспринимаемого мира, а потому недоступен знанию. Но если согласиться с этим, значит, отторгнуть от себя людей. Поэтому, признавая, что воочию Бога увидеть нельзя, нужно найти косвенные, но достаточно убедительные доказательства, что Бог реально существует, и жизнь людей всецело зависит от его благорасположения к ним.

Крайне мало богословов (буквально, - единицы), которые бы утверждали, что Бога и его деяния можно познать, не уверовав в его существование. Поэтому один из главных постулатов религиозного метода познания – вера . Один из отцов христианской церкви Аврелий Августин (354-430) буквально с первых строк книги «Исповедь» ставит вопрос, как познать Бога: «Дай же мне, Господи, узнать и постичь, начать ли с того, чтобы воззвать к Тебе, или с того, чтобы славословить Тебя; надо ли сначала познать Тебя, или воззвать к Тебе. Но кто воззовет к Тебе, не зная Тебя? Воззвать не к Тебе, а к кому-то другому может незнающий. Или, чтобы познать Тебя, и надо воззвать к Тебе?» Но как начать познание? Августин дает один ответ: истинное познание дает вера. «Я буду искать Тебя, Господи, взывая к Тебе, и воззову к Тебе, веруя в Тебя, ибо о Тебе проповедано нам». Только тому, кто верит в бытие божье, его святые деяния, открывается истина. Для остальных она покрыта мраком невежества.

Но что такое вера? Исследование текстов священных писаний, трудов теологов, философов показывают, что вера бывает разной: «слепой», построенной на одном доверии к авторитетному мнению; и «разумной», соединенной с разумом, возведенной на доводах разума.

Гегель, специально исследовавший религиозный метод познания в книге «Философия религии», говорит в основном о методе, основанном на вере. Познание идет от ощущений к образам, от них к представлениям. Это всеобщий путь познания. Какой из них в наибольшей степени приближает верующего к истине? Ощущения и образы дают фрагментарные представления о предмете религии. Представления выводят за пределы фрагментов и дают возможность представить мир как нечто целое и единое. Но и представление не до конца свободно от чувственности. Для этого нужно, чтобы чувственность была окончательно вытеснена мышлением, поскольку Бог – это мышление: «…знание Бога должно означать только одно – я мыслю Бога». В основе веры Гегеля – мысль, знание.

А.С. Хомяков считает веру высшим проявлением разума человека: «Вера есть совершеннейший плод народного образования, крайний и высший предел его развития…». Те религиозные философы, которые высказывались за естественноисторический характер идеи Бога (Вл. Соловьев, Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, П.А. Флоренский и др.), также считали, что без веры познание невозможно. Но их вера не та слепая «вера угольщика», которой умилялись западные теологи, их вера есть «доверие к показаниям духовного опыта» … И вот, доверие к этой духовной достоверности и к этой духовной очевидности и есть то, с чего начинается религиозная вера». Вера, в понимании Хомякова, - это «акт всех сил ума, охваченного и плененного до последней глубины живою истиною откровенного факта. Вера не только мыслится или чувствуется, но и мыслится и чувствуется вместе, одним словом, - она не одно познание, но сразу познание и жизнь». Н.А. Бердяев также соединяет веру и знание: «Вера заключает в себе полноту знания. Она не противонаучна, а сверхнаучна».

В ХIХ и ХХ вв. термин «сверхсознание» еще не был принят наукой, если и употреблялся, то не более как аллегория. Но чуткие мыслители, А.С. Хомяков, Н.А. Бердяев, И.А. Ильин используют его аналоги для доказательства сущности веры и не ошибаются. Современная наука доказала как эмпирический факт, что сверхсознание существует, и то, что раньше объяснялось как проявление божественного духа, теперь воспринимается как обычное естественное явление. Настоящая вера, по убеждению Ильина, «сама по себе уже разумна, а не безразумна и не противоразумна… Религиозный опыт нуждается в разуме, для проверки и обеспечения своей предметности, для своего очищения, для своего трезвения, для ограждения себя от аутизма и соблазнов; … разум дает вере энергию чистоты, очевидности и предметности. Разум, разрушающий веру, - не разум, а плохой рассудок; вера, восстающая против разума, - не вера, а пугливое блудливое суеверие». Однако философ не однажды предупреждал, что «исторически и психологически следует отметить», что «люди начинают свой религиозный путь со слепого доверия к человеческому авторитету. Если они остаются при этой форме верования, то религия духа остается недоступной им по акту. Они как бы осуждены на то, чтобы пожизненно пребывать в состоянии религиозного малолетства». Ильин с сожалением отмечал, что такие верующие люди «могут составлять большинство среди членов церкви». Он еще раз подчеркивает, что «верующий должен стоять на своих ногах. Он должен носить в самом себе тот духовно-религиозный заряд, который необходим ему, чтобы справиться со всяким страхом, искушением и соблазном. Нет этого – и всякий страх сломит его, всякое искушение будет ему не по силам, всякий соблазн уведет его на кривые пути».

Те богословы, которые вместо веры, основанной на знании, предлагали слепую веру, и не осознавали, что они воспитывают в людях бездумное повиновение, рабскую покорность, бессмысленную исполнительность, стремление добиться благополучия чужими, «божьими» руками, а проще говоря, воспитывают бездеятельных иждивенцев, с чем они вскоре столкнулись на практике.

Стараясь улучшить материальное положение своих общин, христиане заманивали в них состоятельных людей и отбирали их добро в общее пользование. Авр. Августин рассказывает случай, что в его общину в г. Иппон прибыл на постоянное местожительство некто Пиниан, человек, много жертвовавший на содержание церкви в соседнем городе Тагасте, но еще сохранивший немалую часть состояния. Иппонские христиане, прознав, тут же предложили избрать его пресвитером Иппонской церкви. Августин пытался заступиться, но и его авторитет не помог. В конце концов Пиниану пришлось покинуть Иппон.

И еще один неутешительный вывод. Лишая человека какой-либо самостоятельности, беря всю ответственность за поступки людей на себя, Бог освобождает их от всякой ответственности . Народ закрепил это отношение к божественному всевластию в пословицах: «Все в воле Божией», «Все в руце Божией», «Богу виднее», «Бог на небе, ему с высоты видней»; а с другой стороны: «Бог-то, Бог, да сам не будь плох», «На Бога надейся, а сам не плошай», «Богу помолись да за работу берись», «Лоб перекрести да в затылке поскреби». Земные люди и мыслят, ориентируясь на земные силы: никто тебе не поможет, кроме самого тебя. И в этом житейском рассуждении больше истины, чем в жестких установках средневекового богослова, ставящего судьбу человека в полную зависимость от воли божьей.

Другой путь религиозного познания выражается в обожествлении неестественно большой энергетической мощи ее носителя. То, что человек обладает значительной энергией, нынешней наукой доказано эмпирически. Но и богословы тоже уже достаточно ясно осознавали наличие энергии у людей. Особенно ясно представление об энергетическом потенциале Бога, ангелов, людей выражено в «Точном изложении православной веры» И. Дамаскина (VIII в.), «Беседах» Гр. Паламы (ХIII в.). Животворящую силу Бога они прямо называет энергией. Христос воскресил себя своей собственной энергией: «… после Своей, подъятой ради нас, смерти на кресте, Он воскресил Себя…» Бог вошел в чрево девы силой своей энергии. Об этом чудодейственном факте святитель Палама говорит буквально следующее. Мария была осенена самим Богом: «не сквозь бурю и облака, не сквозь мрак и огонь, не через глас дыхания и ветерка, как было некогда и в иных случаях для в свое время удостоенных сего (Иов, Моисей, Илия – прим. переводчика); но непосредственно, без какого-либо прикрытия, сила Всевышнего осенила девственное чрево, и ничего не было между Осеняющим и Осеняемым, ни воздух, ни эфир, ни что-либо из чувственных тварей, или находящихся под ними. Это же является не осенением, но - прямым соединением (выделено Паламой – А.Я.). Поскольку же всегда в природе бывает так, что то, что осеняет, тем самым налагает на осеняемое свою форму и образ, то не только соединение, но и формирование произошло во чреве, и сформированное на основании того и другого: т.е. силы Всевышнего и оного пречистого и девственного чрева, было воплотившееся Слово Божие. Ах, в какую глубину тайны привело нас Слово!», - восклицает восхищенный святитель.

Священник П.А. Флоренский, уже опираясь на данные научных исследований энергии, пришел к выводу, что без нее невозможно и само общение людей, т.к. свет, звук, осязание – это все разнообразные проявления одного и того же физического явления – энергии.

У одних людей энергетический потенциал большой, даже сверхъестественный, у других поменьше, у третьих и вовсе незначительный, на практике никак себя не проявляющий. Подавляющее большинство людей относится к третьему типу носителей биологической энергии. Христос, судя по данным Священного Писания, обладал сверхъестественной энергией, способной воздействовать не только на человека, но и на силы природы (успокоение бури на море – яркий тому пример). Ныне обладание некоторыми людьми сверхъестественной энергией – научно доказанный факт.

Особое место в религиозном методе познания занимает вопрос о соотношении науки и религии. Уже говорилось, что богословы не стесняются заимствовать научные достижения и приписывать их воле Бога. Но некоторые пытаются доказать ограниченность познавательной потенции науки в сравнении с подобными возможностями религии. Один из них, к сожалению, выдающийся русский религиозный философ И.А. Ильин. Он полагает, что религию методами «интеллектуализма» изучать невозможно.

Ильин пускается в сарказм в отношении научных методов познания: «Священное меряется несвященным; глубокое – мелкими и плоскими критериями; живое и таинственное воспринимается как отвлеченное и мертвое. Вследствие этого религия начинает как бы разлагаться и отмирать перед судом такого «интеллекта»…

Ильин имел бы право на такой сарказм, если бы он не знал, что Н. Коперник, Дж. Бруно, И. Ньютон, Н.И. Лобачевский, А. Эйнштейн, И.П. Павлов, Д.И. Менделеев и др. представители «беспомощного ума» несколько раз на протяжении истории христианства кардинальным образом меняли «картину мира», нарисованную в Священном Писании. Все они были людьми глубоко верующими, вскормленными догматами религии. И эти люди совершили открытия не узких материальных предметов, а всей вселенной, в том числе и духа.

Страница 14 из 23

Религиозный метод познания

Слово «метод» означает путь к чему-то. В религии – это путь к Богу, к познанию Его и созданного Им мира и человека. Так толковали смысл этого слова с древних времен. Древнекитайская категория «дао» означает «праведный путь, путь Неба». Конфуций (VI-V вв. до н.э.) определял дао как благой путь общественных событий и человеческой жизни, зависящий как от «предопределения», так и от отдельной личности. В древнеиндийских «Упанишадах» отстаивается мысль, что путь к богу Брахме связан с долгим и трудным напряжением всех духовных сил личности (Атмана). Индийская «Йога» главный путь жизни человека видит в направлении души к Богу. Буддизм учит «пути», ведущему от сует мира к познанию причинности и через это – к абсолютному спокойствию - «нирване». В православии получила развитие идея «умного делания», т.е. совершения молитв, бдений, пощений, земных поклонов с осознанным обращением всех чувств и мыслей к Богу. В католицизме средневековые мистики выработали методику мистического познания. Как видно, предлагается много методов. В какой-то мере это объяснимо: религиозность и путь к Богу, к познанию мира и человека у каждого человека индивидуальны. Каждый идет к этим целям своим неповторимым путем: одни устремляются к ним сразу (Симеон Новый Богослов). Другие, наоборот, идут с трудом, долго ищут прямую дорогу (скажем, путь к Богу Авр. Августина, Григория Паламы). А некоторые вообще чуть ли не с первых шагов в жизни уходят в противоположную сторону и никогда к познанию Бога, мира и человека не приходят. Как видно, пути многообразны. Но тем не менее есть в них нечто единое.

Единство религиозного метода в многообразных способах и приемах, ведущих к одной цели – к познанию Бога, мира и человека. Его единство можно было бы выразить словами: объяснение сверхъестественного естественными способами . А другим, кроме естественного, способом человек и не может объяснить сверхъестественное. Поэтому правомерно говорить о едином религиозном методе познания, основанного на естественных методах.

А.С. Хомяков подметил одну существенную особенность исследования религии: «…процесс исследования в применении его к вопросам веры от нее же заимствует ее свойство и всецело отличается от исследования в обыкновенном значении слова. Во-первых, в области веры мир, подлежащий исследованию, не есть мир, для человека внешний; ибо сам человек и весь человек всею целостью разума и воли составляет существенную часть его. Во-вторых, исследование в области веры предполагает некоторые основные данные, нравственные или рациональные, стоящие для души выше всякого сомнения, так что исследование есть не что иное, как процесс осмысленного раскрытия этих данных.

Хомяков видит взаимодействие научных и религиозных методов познания. Он говорит в связи с этим: «Для православной Церкви совокупность этих данных объемлет весь мир со всеми явлениями человеческой жизни, и все слово Божие, как писаное, так и выраженное догматическим вселенским Преданием… само исследование в области веры как по многоразличию подлежащих ему данных, так и потому, что цель его заключается в истине живой, а не только логической, требует употребления в дело всех умственных сил, в воле и в разуме, и, сверх того, требует еще внутреннего исследования самих этих сил. Ему следует, если так можно выразиться, принимать в соображение не только зримый мир, но и силу и чистоту органа зрения».

И богословские и практические методы познания еще в ранние годы христианства получили меткую характеристику: Климент Александрийский и Ориген дали общее название религиозному методу - аллегорический. Действительно, и в священных писаниях, и в церковных службах много условного, поэтического, можно сказать, театрального. В науке главенствующее положение занимают логика, рассуждение, доказательство, математическое обоснование, эксперимент; в религии – образ, сравнение, иносказание, аллегория. Сухие, скучные нравственные назидания оставляют людей равнодушными к проповедям. Привлекательные стороны аллегорического метода очевидны: афоризм, притча, образ психологически вмещают содержания гораздо больше, чем выражают. Аллегория часто имеет характер гиперболы, когда обычный факт жизни приобретает значение вселенскости, божественности. Эту особенность религиозного метода отмечали А.С. Хомяков, П.А. Флоренский. Приемы религиозного мышления, писал Флоренский, «напоминают несколько поэзию, народную поэзию». В своей книге «У водоразделов мысли» он подчеркивает: «Символическая природа религиозного мышления – суть его. Это не система философского порядка. Всякое обвинение в рациональной непоследовательности – полное непонимание. Объединение дается изнутри». Этим русское православное богословие существенным образом отличается от западного. На Западе человек - раб божий и только. В русском православном богословии – он творец.

Русские богословы дают свое истолкование Священного Писания. Н.А. Бердяев пишет:
«В Священном Писании мы не находим откровения о творчестве человека. Это не открыто, а сокрыто Богом». «Дерзновение творчества было для меня выполнением воли Бога, но воли не открытой, а сокрытой… Необычайно дерзновенная мысль, что Бог нуждается в человеке, в ответе человека, в творчестве человека. Но без этого дерзновения откровение богочеловечества лишается смысла». Эти взгляды русского философа полны оптимизма, вселяют в людей веру в смысл жизни человека, открывают ему перспективу творчества, в том числе и после совершения божественного суда. Аллегорический метод познания получил оригинальную трактовку в книге И.А. Ильина «Аксиомы религиозного опыта». Здесь он вводит понятие «сердечного нечувственного созерцания», подтверждая его реальность аллегорическими же аргументами: икона почитается как «сущая святыня», как «зримое напоминание о Боге», как «призыв к Нему»; икона подобна «двери к Богу»; она символизирует Божественный Предмет, «даруя человеку восприятие «отсутствующего и незримого, но как бы присутствующего и видимого»; икона – воплощение «чувственно-молитвенной медитации» и т.д.

Религиозный метод познания в значительной степени зависит от характера предмета. Об этом хорошо сказал священник П.А. Флоренский: «Метод познания определяется познаваемым ». По Флоренскому, мышление объективно. Оно не материально (современные ученые уже располагают данными и о «материальности» мышления), но объективно, заложено в генофонд человека. Поэтому Флоренский развивает свою мысль об определяющей роли предмета в познании: «Все дело – в объективности … мышления: не путями и доказательствами конструируется предмет познания, и потому не из них он постигается, как это бывает в мышлении субъективном, но, напротив, сам он, хотя и не анализированный, с самого начала служит упором мысли».

Метод познания в любой сфере, в том числе и в религии, предполагает практически идентичный процесс, который включает в себя анализ состояния предмета, его оценку, на основе этого целеполагание , подбор конкретных средств и методов, выводы и заключения. Религиозный метод познания в этом отношении ничем не отличается от научного. Здесь наблюдается взаимное влияние двух духовных сфер. Владимир Соловьев в своем фундаментальном труде «Оправдание добра» очень четко описывает процесс познания в христианской религии: «…христианство (и оно одно) утверждается на идее действительно совершенного человека и совершенного общества и, следовательно, обещает исполнить заложенное в нашем сознании требование истинной бесконечности… Для достижения этой цели необходимо прежде всего перестать удовлетворяться ограниченною и недостойною действительностью, - необходимо отречься от нее… Это только первый шаг, … останавливаясь на нем, человек получает только пустоту… Откинув действительность негодную, я должен заменить ее тем, что достойно существования, но для этого я должен сначала понять или усвоить себе саму идею достойного бытия, - это есть второй шаг, представляемый идеализмом… Ясно, что нельзя остановиться здесь, потому что истина только мыслимая, а не осуществляемая, не наполняющая всю жизнь, не есть то, что требуется, не есть безусловное совершенство. Третий и окончательный шаг, который мы можем сделать благодаря христианству, состоит в положительном осуществлении положительного бытия во всем». Схема религиозного познания, предлагаемая В.С. Соловьевым, очень похожа на гегелевскую общенаучную схему, которую В.И. Ленин изложил в следующих словах: «Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его. Мир не удовлетворяет человека, и человек своим действием решает изменить его. Результат действия есть проверка субъективного познания и критерий истинно-сущей объективности». Соловьев ограничивает процесс познания только религией, ее конкретной конфессией, Гегель и Ленин распространяют ее на весь мир. Религиозное познание, таким образом, в данном случае смыкается с научным.

Главная, можно сказать, интегральная цель православного богословия – абсолютное совершенство в лице Бога и в форме царства божьего. «Абсолютное совершенство» – idee fix В.С. Соловьева. Он убежден, что царство божье возможно на земле. Эта идея буквально пронизывает насквозь его «Оправдание добра». Он пишет в одном месте: «Логически развиваемое из религиозного ощущения, безусловно, нравственное начало не только представляет свою полноту добра… как идею или требование, но и обнаруживает содержащиеся в нем действительные силы, осуществляющие это требование, создающие совершенный нравственный порядок, или Царство Божие…». Но если существует конечная цель – абсолютно совершенное Царство Божие на земле, - то существует и конец развития, что означает смерть. Соловьев это понимает, но остановиться не может. Он предлагает обычному смертному человеку высший идеал, на который тот должен равняться, судить себя меркой идеала высшего существа.

Идеал существует в душе любого человека, и верующего и неверующего. Это образ идеального человека или общественный идеал, вбирающий в себя представления о чем-то совершенном. Идеал обладает большой объединяющей и двигательной силой. Он возникает объективно, как потребность людей устроить свою жизнь наилучшим образом. В таком идеале нет ничего религиозного. Но по своей психологической сущности он совпадает с религиозным идеалом. Однако надо понимать, что идеал не вечен, способен к непрерывному саморазвитию.

Земные цели всегда относительны и привязаны к конкретным историческим потребностям земных людей. Это хорошо понимал Гегель, который говорил, что земные цели всегда ограничены. Высшей целью духа является мышление. Бог и есть мышление. Но достижение этой высшей цели недоступно человеку, поэтому он всегда примешивает к своим желаниям, представлениям некоторые сравнения, подобия. «В религии есть много таких форм, - пишет знаменитый философ, - которые, как нам известно, не следует понимать в их прямом рассудочном значении. Так, например, «сын», «рождение» – лишь образы, заимствованные из природных отношений, и нам совершенно ясно, что их не следует понимать в их непосредственности; их значение, скорее, заключено в том, что здесь выражено лишь приблизительное отношение… Далее, для нас совершенно очевидно, что упоминание о Божьем гневе, его сожалении, мщении следует понимать не в прямом смысле, это – лишь подобие, сравнение…». «…в представлении о сотворении мира Бог находится для себя по одну сторону, а мир – по другую, связь обеих сторон не положена в форме необходимости. Эта связь находит свое выражение или в аналогии из жизни природы и естественных событий, или, если ее определяют, как творение, этот акт принимает характер чего-то совершено необычайного и непонятного». Ясно, что Гегель говорит не о научном методе познания религии, а, по определению Оригена, об аллегорическом методе. Целей абсолютных в природе не бывает: в ходе достижения одной цели возникает другая, более высокая и богатая; после ее реализации появляется еще более высокая и богатая. И так до бесконечности. Мир настолько многообразен и изменчив, что человеческий ум не в состоянии предвидеть не только конечные, абсолютно совершенные цели, но и даже цели ближайших десятилетий. Поэтому абсолютное познание мира, Бога – это недосягаемая цель. В этом смысле, пожалуй, правы преп. Симеон, А.С. Хомяков и И.А. Ильин, когда утверждают: желание познать Бога бессмысленно и к этому не надо стремиться.

Религиозные философы и богословы много работали над принципами религиозного познания, способствуя тем самым выявлению и обоснованию научной теории познания. Одним из эффективных принципов познания является системность, честь открытия которого приписывается современному итальянскому философу Л. Берталанфи. Он действительно много сделал для его разработки. Но в работах русских философов А.С. Хомякова (за сто лет до Берталанфи), В.С. Соловьева (примерно на полвека раньше обобщающего труда Л. Берталанфи «Общая теория систем») русские религиозные философы дали четкое представление о сущности системного метода применительно к религии. В двухтомнике В.С. Соловьева имеется очерк жизни философа, написанный А.Ф. Лосевым, где он дает изложение системного метода великого русского мыслителя. Эмпиризм или материальное начало нравственности, традиционный реализм и сенсуализм, рационалистическая метафизика, экономическая жизнь и политическая жизнь, религия односторонни, или противоположны друг другу, страдают отвлеченностью, рассудочностью…

«Истина… возможна только в том случае, если мы будем признавать всю действительность, беря ее в целом, т.е. максимально обобщенно и максимально конкретно. Это значит, что истина есть сущее, взятое в своем абсолютном единстве и в своей абсолютной множественности. Другими словами, истина есть сущее всеединое». Терминология «не системная», но суть системного метода изложена максимально полно и выразительно.

Именно религиозные философы заметили и убедительно показали недостаточность научного метода познания. А.С. Хомяков еще в тридцатых годах ХIХ в. писал: «Нет сомнения, что доказательство, основанное на строгой формуле, менее других встречает противоречий и скорее дает истине право гражданства в области знаний». Но в познании действительности значительную роль играют художественные, поэтические методы, в частности преданья и поверья народа: «…важнее всяких материальных признаков, всякого политического устройства, всяких отношений граждан между собой преданья и поверья самого народа». Ту же мысль высказал спустя почти столетие П.А. Флоренский.

Весьма важным (а в некоторых случаях – единственным) методом религиозного познания был метод коллективной выработки основополагающих догматов веры. Первыми к этому методу обратились индийцы. Его основателем стал Бадараяна (ок. V в. до н.э.). Его заслуга перед индийским народом в том, что он дал первый свод древних вед , создал веданту . Он же и предложил и первые методы исследования вед. В ведах выделялись две главные темы – ритуал и Брахман. Исследование о ритуале назвали «Первым исследованием». А изучение текстов о Брахмане, предполагавшее за собою ритуал, получило название «Позднее/Высшее исследование», или веданта . Сначала веды классифицировали по темам: например, тема жертвоприношений, сопровождавшаяся суждениями о проблемах, поднимавшихся в этой теме. В процессе такой работы были выработаны принципы интерпретации, на основе которых сложился «тематический метод дискуссий» , метод «адхикараны», когда излагались различные взгляды по каждой теме с аргументами за и против, а также заключительное суждение.

Веды – древнее индийское сказание.

Веданта – систематизированное собрание индийских вед о начале и развитии мира, природы, человека.

В Европе коллективные методы религиозного познания сложились в виде вселенских соборов. Соборы обычно созывались, когда дискуссии по каким-либо сущностным вопросам веры в повседневном порядке сложиться не могли. В третьем столетии в христианстве появилась сильная ересь, получившая название по имени ее основателя Ария, - арианство, отрицавшее божественность Христа. Все дискуссии с Арием никаких результатов не принесли. Он настаивал, что Бог-Отец и Бог-Сын это разные сущности, Бог-Сын находится в подчинении у Бога-Отца, является порождением Бога-Отца. Тогда в 325 году был созван вселенский Никейский собор, главной темой которого стала борьба с арианством и выработка основополагающего христианского догмата (или иначе – символа веры) о Святой Троице. Собор отверг арианство, нашел термин «омоусиос», который означал «единодушие», «единосущность» Бога-Отца и Бога-Сына. Хотя термин и давал возможность для многовариантного толкования «омоусиос», но все-таки вручал в руки сторонников единства ипостасей Бог-Отец, Бог-Сын более-менее убедительный аргумент. На других вселенских соборах – Константинопольском (381 г.), Ефесском (431 г.), Халкидонском (451 г.) был утвержден догмат о Духе Святом. Таким образом, на вселенских соборах 325-451 гг. был сформирован христианский смысл веры в Святую Троицу, представляющей единосущность Бога-Отца, Бога-Сына, Бога-Духа Святого. На вселенских соборах решались и другие важные вопросы христианства.

Конечно, можно эти соборы истолковать как проявление воли божьей, как многое в христианстве получает именно такое разъяснение. Но в то же время сознание не оставляет мысль, что многие божественные вопросы решались на земле, простым голосованием. Это, в частности, подтверждает православный искусствовед И.К. Языкова: «В Византии со времен Вселенских Соборов было принято доказывать свою точку зрения принародно, богословские споры велись там постоянно, выносились на соборы, диспуты, площади, формировали богатую полемическую литературу. На Руси не было традиции богословского диалога, которая пришла в Византию из античного наследия. На Руси богословствовали иначе – литургическая жизнь, монашеское послушание, иконописание были основными формами богословия».

Религиозный метод вбирает в себя все ранее добытое знание и облекает его в религиозную форму. П.А. Флоренский процесс познания называл «круглым мышлением», позаимствовав этот образ у древнегреческого философа Парменида. «Круглое мышление» открывает истину не сразу, а по мере вращения мысли вокруг предмета: исследователю «нежданно открываются новые подходы от средоточия к средоточию…». Он допускал существование «водоворотов мысли» «в их откровенной до-научности, до-системности». Без них, «без источных ключей мысли, струящихся из до-мысленных глубин… не понять больших систем». Флоренский сравнивал религиозный метод также с морским прибоем: «Темы уходят и возвращаются, и снова уходят, и снова возвращаются, и, обогащаясь, каждый раз наполняясь по-новому содержанием и соком жизни…». Но все темы между собой связаны: «в новых – звучат старые, уже бывшие… В сложении целого каждая тема оказывается так или иначе связанной с каждой другой… Связующие отношения тут многократны, жизненно-органичны…». Думается, что эти образы точно передают суть не только религиозного, но и научного методов познания.

В реальной жизни все эти типы познания взаимосвязаны и взаи­мообогащаются. Опытно-рационалистический тип не может суще­ствовать без философского. Здравый смысл постоянно обогащается выводами, постулатами философского и опытно-рационалистичес­кого знания. Со временем могут возникнуть и новые типы социаль­ного познания.

Для социолога особое значение имеет фило­софский тип осмысления общественной реальности, поскольку социология, как и многие науки, вышла из недр философии, связана с ней, и не только происхождением, но и некоторыми общими чертами метода.

Философия за многие века своего развития выработала высшие формы теоретического познания. Именно в рамках философии достигли совершенства методы анализа и синтеза знаний, обобщения, движения от единичного к общему, от элементарных явлений к сущности. Для философского мышления характерна не только всеобщность, но и целостность, системность, концептуальность постижения объекта.

Вместе с тем философский метод осмысления социальной дей­ствительности имеет границы применения. Философия по своим методам - наука преимущественно умозрительная, созерцатель­ная. Ее познавательные приемы (например, мысленный экспери­мент) дают значимый результат лишь при осмыслении «вечных» проблем человеческого бытия: свобода, совесть, смысл жизни, счастье и т.д. Именно для решения подобных общечеловеческих проблем (которые возникают и повторяются в жизни каждого), не столь значимо, насколько строго.отобраны факты, достаточно ли количество единиц наблюдения для тех или иных выводов. Ведь речь идет о выявлении всеобщих тенденций, касающихся как любого человека, так и человечеству в целом.

Когда же требуются познание реальных явлений, ответ на конк­ретные вопросы, то выявляется ограниченность попыток умозри­тельного их решения.

К середине XIX в. потребности социального развития и внутрен­няя логика эволюции науки об обществе обусловили острую по­требность в новой модели, типе социальных знаний.

Основоположник социологии Огюст Конт (1798-1857) основ­ные усилия направил на разработку принципиально новой пози­тивной социальной науки, которая преодолела бы умозрительность философского (метафизического) метода.

По Конту, наука об обществе должна опираться на наблюдаемые, фиксируемые и повторяющиеся явления, тенденции, исключать сугубо спекулятивные, мистические элементы, не поддающиеся проверке, отказаться от вопросов, на которые в принципе нет от­вета, которые не могут быть подтверждены или опровергнуты фак­тами, установленными при наблюдении.

Рассматривая проблему метода изучения социальных явлений, Конт, с одной стороны, подчеркивал особое значение факта, с другой стороны, последовательно выступал против «голого» эмпи­ризма, сведения науки к отбору и интерпретации фактов без попы­ток на основе фактов построить какую-либо теоретическую модель изучаемого явления. Эмпирический материал, по Конту, должен контролироваться теорией, иначе социология не достигнет ниче­го, кроме конгломерата изолированных, случайных фактов.

Огромную роль в разработке и утверждении метода социологии сыграл великий французский социолог Эмиль Дюркгейм (1858- 1917), посвятивший этой проблеме ряд специальных исследований.

Для Э. Дюркгейма социология есть прежде всего исследование и объяснение социальных фактов. Выделим две основные его идеи.

1.«Социальные факты нужно рассматривать как вещи».

Это утверждение с первого взгляда шокирует. Однако своим ут-, верждением Дюркгейм стремился подчеркнуть, что социальные явления должны изучаться так же тщательно, непредвзято, скру­пулезно, как и природные явления в естественных науках, - ведь никому не придет в голову судить о силе тока, его мощности лишь на основе интуитивных прозрений.

Э. Дюркгейм утвердил в социологии уважение к факту, эмпири­ческой проверяемости, доказательности.

2. Второй важный тезис Э. Дюркгейма безусловно также вошел в сокровищницу социологической науки: «Социальные факты долж­ны объясняться другими социальными фактами». Это утверждение в узком смысле слова означает, что социальные факты преимуще­ственно должны быть объяснены не биологическими, географи­ческими и тому подобными обстоятельствами, условиями, а в пер­вую очередь социальными: характером взаимодействия людей, «пра­вилами игры», ценностями, которыми они руководствуются в кон­кретной ситуации.

Велика роль Макса Вебера (1864-1920) в станов­лении и развитии метода социологии. То, что социолог должен в своих теоретических построениях опи­раться на факты, - и для Вебера является бесспорным, так же как и то, что мы имеем дело с особой реальностью, которая живет по своим законам, а потому социальные факты должны объясняться прежде всего социальными причинами, фактами. Но реальность людей, или социальная реальность, решительно отличается от при­роды тем, что свои действия субъекты наполняют смыслом. Поэто­му о действиях людей нельзя судить лишь по их внешне наблюдае­мым последствиям, которые могут иметь десятки интерпретаций, если не понять мотивы этих действий. Следовательно, учитывая мотивированность как специфику социальных явлений, анализ смысла действий, их понимание и становится важнейшей первоос­новой социологической интерпретации социальных явлений.

Итак, общая характеристика социологического метода заключается в том, что социология стремится добыть знание(а не формировать оценочное сознание) о социальных явлениях в соответствии с выс­шими критериями научности, но с учетом особенностей социальной жизни. Ведь очень часто как на ранних этапах развития социологии, так и в недавнем прошлом (позитивизм и неопозитивизм) поло­жительное стремление соответствовать критериям научного знания (а эталоном такого знания считалось знание естественнонаучное) приводило к нивелированию, отрицанию специфики социального знания вообще.

Особенности социологического исследования:

- Идеологическая нейтральность : социология ориентируется на получение идеологически нейтрального знания, независимого от социальной позиции исследователя. Это важно для всех отраслей научного знания!

- Конкретный, дифференцированный анализ социальной жизни : социология стремится осмысливать обще­ство, социальную жизнь не как предельно отвлеченную абстракцию, а как реальность, пытаясь с достаточной полнотой уловить и выра­зить в своих положениях, теориях ее внутреннюю неоднородность, дифференцированность. При изучении того или иного социального явления социология стремится познать конкретные механизмы, зависимости, связи, получить не только достоверное, но и по воз­можности конкретно-обстоятельное знание, которое можно было бы использовать на практике.

- Единство теоретического и эмпирического в социологии : существуют два основных способа получе­ния социологического знания: эмпирический (способ получения конкретных фактов о со­циальной действительности) и теоретический (способ описания и анализа полученных фактов).

Уже более 100 лет в социологической науке с определенной ре­гулярностью возобновляется дискуссия о соотношении теории и эмпирии. При этом выявились две крайности: тенденция к абсолю­тизации эмпирического начала социологии и тенденция к пренеб­режению, ее недооценке. Сторонники эмпирического начала, ак­тивно занимаясь прикладными социологическими исследования­ми, свою задачу видят в том, чтобы в лучшем случае теоретически нейтрально, бесстрастно описывать полученные результаты, груп­пировать, классифицировать их. Все, что не подтверждено конк­ретными фактами, цифрами, они воспринимают как выдумки тео­ретиков, результат их теоретического произвола и нажима, кото­рые не могут быть названы наукой.

Сторонники эмпиризма в социологии сыграли огромную роль в совершенствовании методов социологических исследований. Во мно­гом благодаря их усилиям создана эмпирическая база, на которую опираются социология, социальная психология, этнография и т.д.

Вместе с тем пренебрежение теоретической составляющей мо­жет дорого стоить социологии. Этого нельзя забывать и российским социологам, которые в последнее время отдают явное предпочте­ние оперативным социологическим опросам общественного мне­ния; получение эмпирической информации подчас становится са­моцелью.

Ведущая роль теории сказывается прежде всего в следующем.

Факты, даже тщательно отобранные, самые яркие и неожи­данные, сами по себе бессмысленны; они не более чем статистика. Лишь теоретическая модель способна логически объединить эти факты, дать им смысловое объяснение, интерпретацию, описать на основе единичных фактов целостное социальное явление;

Теория всегда является своеобразным маяком эмпирических
исследований. Осознает или не осознает это исследователь, именно
теория, теоретический замысел, гипотеза, идея дают ориентиры
(подчас интуитивно) относительно того, что изучать, как изучать,
для чего изучать.

Для социологии эмпирическое исследование лишь средство (а не самоцель), призванное обеспечить фактуальную базу, основу теоретического поиска.

Схема исследования в социологии:

Теоретическая модель, идея, концепция → Теоретическая гипотеза → Эмпирическое исследование → Уточненная теоретическая модель и (или) формирование новых теоретических моделей, идей, гипотез

Гипотезы не являются ни с чем не связанными умозаключениями. Они всегда основаны на одной или нескольких теориях. Теорией называется утверждение, содержащее систему взаимосвязанных гипотез. Эмпирическое исследоваие позволяет собрать информацию о фактах социальной жизни.

Итак, составными частями социологического знания являются факты, гипотезы и теории.

Социологическими методами называются правила и способы, с помощью которых устанавливается связь между фактами, гипотезами и теориями.

Н. Смелзер выделяет пять основных подходов при изучении общества и общественных связей, человека в обществе.

Религия -одна из необходимых и исторически наиболее ранних форм познания. Основноеназначение религии -определение смысла жизни человека, бытия природы и общества . Опираясь на накопленный человечеством опыт, она регламентирует важнейшие проявления человеческой жизни: поведение в семье и в быту, моральные предписания, отношение к труду, природе,обществу,государству. Обосновывая свое представление о конечных смыслах универсума, религия способствует пониманию единства мира и человечества. Она содержит системы истин, способных изменить человека и его жизнь. Особенностью религиозных доктрин является то, что они выражают коллективный опыт и поэтому авторитетны не только для каждого верующего человека, но и для неверующих.

Религиозные доктрины призваны ответить на вопросы: есть ли Бог? Как его познать? И возможно ли познание Бога? Свое видение мира религия воплощает в текстах Священного Писания, а также в процедуре и предметах религиозного культа, каждый элемент которого имеет символическое значение. Как подчеркивал А.Ф. Лосев, «сама по себе непостижимая божественная сущность является и открывается в определенных ликах» .

Храм, икона, не говоря уже о текстах Священного Писания, имеют глубоко символическое содержание. Религиозная символика заключает в себе равновесие идеи и образа. В иконе идея Бога дана конкретно, чувственно наглядно, во всей полноте. Хотя образ Бога, представляемый в ликах, несводим к ним, но с помощью изображения он предстает в богатой, разносторонней и многозначной смысловой интерпретации. Христианская символика многосмысленна и многомерна, предполагая разные уровни ее понимания, посвящения в таинство трансцендентного, сверхъестественного мира.

Как специфическая форма сознания, религия опирается на механизмыверы, убеждений, знаний (житейский опыт). Религиозная вера поддерживаетсярефлексией, возникает или укрепляется через осмысление трагического опыта индивида (угроза смерти или утрата близких), который побуждает его коренным образом изменить свою жизнь и образ мыслей. По свидетельствам верующих, религиозная вера может возникнуть в акте религиозного откровения.

Религия выработала свои специфические способы интуитивно-мистического осознания мира и человека. К их числу следует отнести откровение и медитацию.

Понятие откровения сформировалось в процессеэволюциирелигиозных представлений. Первоначально оно рассматривалось как дар особых избранников высших сил, которые в состоянии транса говорят от их имени (прорицатели, шаманы, юродивые и т. п.). Христианство рассматривает откровение как результат напряженного самоуглубления индивида, которому открывается истина. Истина откровения - не объект исканий, но результат божественной воли, избирающей того или иного человека как средство личностного осмысления («Я есмь... истина», - говорит Христос). Христианское богословие указывает на иерархический характер откровения: Новый Завет, Ветхий Завет, тексты отцов церкви. В противовес ортодоксальному понимаю откровения представители реформистского течения в христианстве утверждают, что любой человек способен общаться с Богом и получать от Него откровение. Постоянное обращение к текстам Священного Писания позволяет верующему открывать в них новые истины, сопережить тончайшие нюансы смысловых оттенков, сверять с ними собственную жизнь и переосмыслять ее.

Медитация - размышление, погружение умом в предмет, идею, мир, которое достигается путем углубленной умственной сосредоточенности на одном объекте и устранении всех посторонних факторов, отвлекающих внимание человека. В религии медитация означает растворение индивидуального сознания в Абсолюте. В христианстве медитация трактуется как слияние человеческой и божественнойличности. Протекание медитации, как правило, связано с определенной последовательностью действий, складывающихся в естественный процесс рефлексии. Она предполагает использование ряда психотехнических приемов. При этом верующий использует медитацию, молитву не для саморазвития или познания, но для слияния с божественным началом, для общения с Богом. Эффективность медитации признается и наукой - прежде всего как познавательного приема: системы психотехники и аутогенной тренировки, рассчитанные на терапевтический эффект, не связаны с религиозно-мистическими идеями.