Уже которое время вокруг выступления панк-группы "Pussy Riot" идут дебаты в России и за ее пределами. Много было высказано мнений за и против, в том числе и среди христиан. Думаю, что настоящий христианин даже в самом названии группы видит богопротивное и пошлое, не говоря уже о том, что эта группа сделала в храме Христа Спасителя.
Но, может быть, во время оглушительного шума всех СМИ это единственный путь у молодежи, быть услышанным. Они сумели привлечь к себе внимание и в этом их победа. Теперь не так важно, что они находятся за решеткой.
Их послание подхватили другие люди.

Главным содержанием молитвы этих людей является прошение к той же богородице, чтобы она прогнала Путина.

Мягко говоря, молитва к деве Марии, неевангельское действо и противно Богу. Но сейчас не об этом.
Реакция церковных властей на выступление и молитвы молодежи неоднозначны. Неудобство таких молитв состоит в том, что церковь втягивают в политическое противостояние или войну. Понятно, что в среде православных, как и в среде протестантов есть разные люди, которые поддерживают или противостоят существующей власти. По этой причине есть большая опасность разделения церкви изнутри не по богословским, а по политическим мотивам.
Такое разделение духовно уже существует и ослабляет церковь, но оно невидимо, границы не очерчены и юридически это не оформлено.
Из истории мы знаем, что политические преобразования способствуют внутрицерковным конфликтам и разделениям. Это хорошо видно на примере новой истории в Украине, где ПЦ распалась на несколько частей.
Но как быть теперь церковным иерархам? Как реагировать на происходящее? Церковь же не может поддерживать бесчиноство, которое совершается молодыми людьми. Вот почему председатель отдела Московского патриархата по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин сказал : "Ни молитва, похожая на лозунг за власть, ни молитва, похожая на лозунг против власти, в храме неуместна. Я надеюсь, что люди, планирующие прийти в храм, поймут это и в первую очередь подумают, что им нужно сказать Богу, а не телерепортерам или блоггерам".
Далее священник обозначил главное содержание молитвы с которым человек должен приходить к Богу: "Поэтому любому, кто хочет помолиться в православном храме даже про себя, стоит прежде всего научиться молиться именно о том, что нам нужно по-настоящему, а это вхождение души в вечную жизнь. Все политические вопросы глубоко вторичны. Какая власть была вчера, какая есть сегодня и будет завтра, перед вопросами твоего спасения - дело не десятое, а сто десятое как минимум. И, конечно, настоящая молитва никак не совпадает с политическими лозунгами".
Всеволод Чаплин указал на то, что, представ перед лицом Бога в храме, человек прежде всего должен спросить себя: а что от него сейчас хочет услышать Бог - "того ли, с чем он пришел, или чего-то совсем другого".
Нельзя спорить с тем, что сказано высоким иерархом. Но в глазах общеста православная церковь сопряжена с властью, поддерживает и благословляет ее, что было неоднократно продемонстрировано, в том числе и в пасхальную ночь, когда Патриарх Кирилл лобызал или особо приветствовал Президента и Премьер-министра. Но разве можно себе представить, что в какой-то, в том числе протестантской церкви, не обратят внимание на то что на их праздничном богослужении присутствует сам Президент России? Так что упрекать Патриарха в данном случае дело бесперспективное. Однако факт остается фактом, что таким образом церковь оказывает, в том числе и политическую, поддержку властям.
Поэтому очевидно, что власть, которая компроментирует себя своими поступками и братается с церковью, компроментирует и церковь. Церковь же в свою очередь, обязана отдавать кому честь - честь, кому оброк - оброк. Однако церковь должна быть совестью нации и обличать, в том числе и людей находящихся во власти. Но кто знает, может быть в личных беседах с людьми власти иерархи и обличают их за нечестие? Возможно, что земные владыки приходят на исповедь и каются за свои многие прегрешения? Должна ли церковь осуждать неправильные поступки лидеров государства публично? Вопрос серьезный, неоднозначный и небезопасный. Думаю, что церковь не призвана бороться против власти, но она призвана бороться против нечестия. Поэтому со стороны церкви не должна исходить инициатива свержения власти, но церковь должна обличать конкретные деяния определенного человека и призывать его к покаянию.
Что касается реакции на выступления молодых людей, церковь действительно должна реагировать на это более спокойно и с любовью. Если молодые люди нарушают закон, то судить их за это должна не церковь, а государство. И раздающиеся в церкви голоса, что мол таких на костер или на эшафот - это уже не от Духа Божия. Это тот же самый случай, когда ученики Христа хотели сжечь деревню в Самарии, за то что не приняли их делегацию там, а Христос на это им ответствовал: "Не знаете какого вы духа!" В данном случае, на мой взгляд, церковь должна выступать адвокатом перед государством, чтобы оказать оскорбляющим ее людям милость.

Священник и писатель, автор бестселлера православного книжного рынка «Исповедаю грех, батюшка», клирик Новгородской епархии иерей Алексий Мороз увел жену у прихожанина своего храма. Скандальную историю вспомнили после того, как Мороз стал обличать священноначалие в ереси и отступлении от устоев православия.

Получилось так, что у нас на приходе женился священник. Я был прихожанином храма, когда настоятелем там был отец Алексий Мороз. На приходе была пара - Лилия, в крещении Лидия, Гринкевич, и Сергей Карамышев. Они жили через стенку от Мороза, а он называл их своими духовными детьми, сам их обвенчал. Летом 1992 года Мороз стал учить Лидию водить автомобиль, и в результате они стали очень близки. А через девять месяцев у них родилась дочь Вера. Вот и вся подноготная, рассказал «Ридусу» Юрий Шацкий, бывший пономарь и казначей храма во имя Смоленской иконы Божией Матери в деревне Марково в Новгородской области.

Сожительством с замужней дамой и рождением внебрачного ребенка у священника-целибата (то есть давшего обет безбрачия) дело не ограничилось. Вопреки православным канонам, которые строго запрещают священникам жениться после принятия священного сана, Алексий Мороз 12 марта 1994 года зарегистрировал в ЗАГСе брак с Лилией Гринкевич, а в 1995 году у пары родилась вторая дочь по имени Екатерина.

Женщине надоело делить кровать с двумя мужиками, вот и все. Потом Мороз заявил, что обвенчался с ней в Петербурге. Представляете? Священник обвенчался! заключил Шацкий.

Когда о недостойном поведении священнослужителя узнало священноначалие, Алексий Мороз был снят с должности настоятеля Смоленского храма в Маркове и переведен за штат. Спустя два года любвеобильного батюшку простили и отправили служить в глухомань - село Марево Новгородской области.

Оттуда Мороз старался почаще выбираться в Санкт-Петербург, где постепенно снискал среди местной интеллигенции славу духовно опытного пастыря, едва ли не святого. В феврале он потряс православную общественность упреками в адрес патриарха Кирилла, а затем и всего Синода по поводу и лично папой римским Франциском. Так Мороз получил статус ревнителя православия.

Похабную историю, которая случилась в деревне Марково, отец Алексий скрывает. В интервью газете «Аргументы и факты» в 1997 году батюшка заявил, что «семь лет прослужил на приходе Смоленской церкви в селе Мародкино» и что якобы женат на тот момент уже 11 лет, но «детей Бог дал поздно, дочкам четыре и два года». Село Мародкино пастырь, скорее всего, просто выдумал: ни «Гугл», ни «Яндекс» таких населенных пунктов в России не знают, не считая упоминаний в книгах самого Мороза. Книги эти переполнены рассказами о чудесах.

На момент публикации священник был недоступен для комментариев. «Ридус» направил отцу Алексию предложение прокомментировать сведения Юрия Шацкого на электронную почту.

Более всего Алексий Мороз известен как автор толстой книги «Исповедаю грех, батюшка. Наиболее полный перечень грехов и пути борьбы с ними». Ее раздел, посвященный блудным грехам, получил народное название «Православной камасутры» за детальное описание предосудительных сторон сексуальной жизни.

Так, в книге можно встретить детальное описание грехов «оральный секс» («сосание и лизание срамных мест партнера любого пола»), рукоблудие, педерастия, лесбиянство, женонеистовство («совокупление мужчины и женщины неестественным образом, подобно гомосексуалистам»), скотоложество, деторастление, групповой секс, искушения во сне, «похотливые воззрения», «подсматривание за чужой обнаженностью», «соблазн на собственную наготу», «нечистый взгляд на совокупление скотов», «разжигание похоти медикаментозными способами» и «супружеские отношения при пребывании жены в нечистоте».

Несмотря на столь пикантное содержание, книга выдержала множество переизданий и до сих пор встречается в православных книжных магазинах, а самого Мороза продолжают считать православным писателем.

Родился в Абхазии, в Сухуми, в 1973 г.

Закончил Батумский государственный университет, факультет правоведения

– Расскажите о годах учебы, пожалуйста.

– Сначала я поступил в духовную семинарию города Сухуми и проучился там два года (это был филиал Тбилисской семинарии); окончить мне ее не удалось: началась война – и я переехал жить в Батуми, где поступил учиться на факультет правоведения. Спустя четыре года после окончания университета переехал в Москву, где и стал практиковать. В Грузии у меня была чисто церковная деятельность – я работал управляющим делами епархии при Грузинской Патриархии, потом был пресс-секретарем епархии.

– А как студент-семинарист попал в сферу юриспруденции?

– Сначала я вообще хотел уйти в монастырь, жил с владыкой, был его послушником, прожил около двух лет в монастыре, резиденции епископа. Там собрались молодые люди, желавшие принять монашеский постриг. Когда я сказал владыке, что хочу быть монахом, он благословил меня… чистить туалеты. А до этого я руководил епархиальной пресс-службой. Так на протяжении полутора лет этим и занимался – туалетами. Видимо, я не был готов к монашескому подвигу. Я вернулся в Батуми и обзавелся семьей.

А что касается адвокатуры – эта область волновала меня с детства. Я помню, когда мне было лет шесть-семь, все мои ровесники, как и положено мальчишкам, дрались и задирали друг друга. А я потом, в песочнице устраивал судебные разбирательства, назначал судью, прокурора, а сам выступал в роли адвоката, защищал одного из этих мальчишек. Все, что я видел в фильмах, где по сюжету был суд, я переносил в свою детскую жизнь.

– А сегодня чем Вас привлекает эта профессия?

– Привлекает безумное чувство радости от победы, когда выигрываешь дело в суде. Я бы даже сказал, что вопрос гонорара, прибыли – на втором месте. Когда удается выиграть сложнейший процесс – это радость, состояние эйфории, не сравнимое ни с чем. Я бы даже сказал: адвокат – это состояние души, образ жизни и образ мышления.

– Насколько тяжело адвокату в наше время оставаться честным?

– Очень тяжело. Очень. Многое зависит, конечно, от моральных устоев человека (адвоката в нашем случае). Никто не может заставить адвоката пойти на сделку со своей совестью. Решает он сам. И отвечает, понятно, он тоже сам.

Наше законодательство пока еще на стадии формирования. И это дает возможность (и адвокату в том числе) лавировать между разными статьями закона. И когда на кону стоит судьба человека (как бы пафосно ни звучало) и вопрос стоит так: либо проиграть процесс, либо выиграть, но немного нечестно (по отношению к своей совести), прямо не нарушая закон, а найдя в нем некую лазейку, дыру, – то я, думаю, большинство адвокатов эту возможность используют. И еще один очень важный момент в адвокатской практике и понятии о чести — это профессиональное тщеславие. От него никуда не денешься, это болезнь адвокатуры, издержки профессии. И я тоже этим страдаю. Это «тщеславие не проигрывать процессы» прекрасно показано в фильме «Адвокат дьявола». Помните ответ главного героя, адвоката? — «Я не проигрываю процессов». Нашу профессиональную деятельность можно сравнить с комнатой, в которой две двери, два выхода. И только тебе выбирать, через какую дверь выйти.

– А в какой стране, на Ваш взгляд, судебная система представлена наиболее совершенно?

– Ни в какой. Когда человеку предоставляется право судить другого человека – в любом случае будут ошибки. Невозможно этих ошибок избежать. Самая развитая судебная система была в Древнем Риме. Вся сегодняшняя юриспруденция базируется на праве Древнего Рима. Однако это видимое совершенство судебной системы не спасло Понтия Пилата от беззаконного приговора.

– Есть понятие корпоративной чести («Я должен хорошо защитить») и чести как таковой. Что делать, если в ходе процесса адвокат узнает, что его подзащитный действительно виновен?

– Адвокат не в праве отказаться от выполнения своих обязанностей. Существует кодекс адвокатской этики, где сказано, что если адвокат взял на себя защиту своего доверителя, он от нее отказаться не может. Если подзащитный виноват, адвокат обязан искать смягчающие обстоятельства. Если же он вдруг по каким-то причинам начинает выступать против своего клиента – это жестко карается, вплоть до лишения статуса адвоката.

– И Вам, наверное, приходилось бывать в таких скользких ситуациях?

– Да. И очень часто.

– Сложно с этим жить?

– Кому как. Если часто не прибегать к покаянию, то постепенно начинаешь черстветь душой и чувство вины притупляется. Кроме желания выиграть, кроме азарта, уже ничего не чувствуешь. Очень стараюсь, чтобы со мной такого не случилось. Часто, когда меня интервьюируют, улыбаюсь, показывая тем самым, как все замечательно, а по ночам мучаюсь бессонницей.

– Мой знакомый адвокат как-то поделился, что он, защищая человека, может проигрывать все промежуточные суды, но в последней инстанции у него – «свой человек» и поэтому процесс заканчивается «как надо». Вы сталкивались с тем, что так решаются вопросы?

– Да, конечно. Одно скажу: это все может длиться до поры до времени. Безнаказанно такие вещи не проходят.

– Что делать, если, например, против меня, простой смертной, совершенно неожиданно возбудила процесс какая-нибудь vip -персона. Куда обращаться, есть ли у меня шанс выиграть дело?

– Это будет очень сложно сделать. Но – возможно. Приведу пример.

Не так давно я вел очень сложное и громкое дело в Омске. Тренер по художественной гимнастике в спортивном лагере раздела догола восьмилетнюю девочку, свою ученицу, за то, что обнаружила у нее конфеты. Такое было своеобразное наказание – поставила ребенка на стол в вертикальный шпагат и позвала зрителей: мальчиков и старших гимнасток. Девочка плакала, пыталась спрыгнуть со стола, ей не позволяли это сделать, избили. Представляете, что это была за сцена? Мать девочки подала в суд. Их семья была более чем бедная (мать — парикмахер, бабушка – преподаватель русского языка), и нанять адвоката, конечно, не было возможности. Они написали заявление в прокуратуру и получили отказ по причине очень простой: этот омский центр олимпийской подготовки был открыт губернатором Омской области. Любой скандал в данной сфере бил по престижу губернатора. И была директива сверху: никакого дела не возбуждать. Об этой истории узнал я и решил предложить свою помощь. Бесплатно, разумеется (я сам оплачивал себе дорогу в Омск и обратно, гостиницу и прочее). Обратился к Владимиру Соловьеву на НТВ и рассказал эту дикую историю. Она возмутила его так же, как и меня, и он озвучил ее в эфире. После этого я официально заявил, что защищаю интересы пострадавшего ребенка, и к делу подключились СМИ: несколько телеканалов и пресса. И машина местной власти, которая так активно защищала губернатора, сломалась, мы выиграли этот процесс. Хотя, когда только затевали его, не было ни одного свидетеля: все дети из спортшколы говорили, что эта история с девочкой – неправда, ничего подобного не было. Естественно, с ними провели работу их педагоги и попросили молчать. Только одна-единственная пятнадцатилетняя девочка, Женя Косорезова, мастер спорта международного класса, не побоялась сказать правду – открыто, на Первом канале, в программе Андрея Малахова «Пусть говорят». Таким образом, она прервала свою карьеру, ее выгнали из омской сборной по художественной гимнастике. Это был поступок взрослого, честного человека, это говорит о многом. Когда Женя честно все рассказала, появился еще один свидетель, потом еще один и еще… К концу процесса у меня было 47 свидетелей, вдохновленных ее примером. И такое количество детей выгнать из спорта уже было нельзя. Итак, дело мы выиграли, тренера наказали крупным штрафом и запретили заниматься с детьми. Пострадавшую девочку пригласила к себе в Москву Ирина Александровна Винер, главный тренер российской сборной по художественной гимнастике.

– А какова дальнейшая судьба Жени? В сборную ее не вернули?

– Нет. Она же пошла «против течения», против «корпоративной этики». Но мы с Женей очень подружились, и по моему совету она в прошлом году поступила на юридический факультет. Я обещал ей во всем помогать.

– У Франца Кафки есть такое аллегоричное произведение – «Процесс». В нем против главного героя некто затевает абсурдный процесс, вину подсудимого никто ему не объясняет, нелепые судебные заседания ведутся на чердаках и в прочих странных местах. В конце романа главного героя приговаривают к смерти, так и не объяснив ему его вину. Это олицетворение страшной бюрократической машины, которая завелась, и остановить ее уже невозможно. Вам в Вашей практике приходилось сталкиваться с таким?

– С похожей ситуацией я сейчас работаю. В Твери при загадочных обстоятельствах в новогоднюю ночь были убиты шесть человек, в том числе двое малолетних детей. Есть веские доказательства, что убрать хотели одного человека – сотрудника правоохранительных органов, а все остальные жертвы оказались случайными свидетелями. И следствие нашло козла отпущения – 20-летнего юношу-сторожа, на которого и было списано это убийство. Но если посмотреть материалы дела, то ясно видно, насколько это обвинение абсурдно. Хотя бы потому, что у всех погибших имелись следы борьбы, а чтобы справиться с самим сотрудником правоохранительных органов, нужно было человек пять крепких мужчин. Но первая инстанция подтвердила, что виноват этот парень. Мы подали жалобу в Верховный суд РФ и дело выиграли, оно было возвращено на новое рассмотрение. Вот скоро поеду на слушание этого процесса в Тверь.

– Фильм «Адвокат дьявола» мы сегодня уже упоминали. Он прекрасно иллюстрирует нашу беседу о сделке с совестью. Ваше мнение, отношение к главному герою.

– Хороший, глубокий фильм. А главный герой в чем-то похож на меня. И, наверное, в полной мере фильм будет понятен тому, кто знаком с моральными и этическими проблемами адвокатуры. Вот только что я вам рассказал красивую, сентиментальную историю про омскую девочку. Да, я помогал ей бесплатно, да, у меня было искреннее желание ей помочь, но помимо всего этого я испытывал чувство восторга от того, что я в центре внимания. Помните последнюю фразу из этого фильма? «Тщеславие – один из моих любимейших грехов». Так что мне этот грех, увы, хорошо знаком. В профессии адвоката существует парадоксальное сочетание – парой ходят добродетель и грех. Желание сделать добро и желание, чтобы об этом добре все узнали и говорили.

– Помните свое первое дело, которое Вы выиграли?

– Да. Я тогда только-только начинал работать. Процесс вел мой учитель и теперь уже партнер, который имел достаточно большой опыт. Он согласился взять меня с собой, чтобы я, на его примере научился работать в суде. И вот мы с ним договорились о встрече; в четыре часа дня начиналось слушание процесса, я должен был на нем присутствовать. Мой учитель должен был выступать, я – просто слушать, набираться опыта. И вот я приехал в суд, а его нет. Время уже –четыре, секретарь приглашает нас в зал суда, я в панике звоню напарнику и слышу в ответ: «Шота, я сегодня не приеду. Веди процесс без меня». Сделал это он нарочно, толкнул меня в бассейн с крокодилами, чтобы я научился плавать. И я это дело выиграл, так как чувствовал свою ответственность и сконцентрировался. Да, было страшно, заплетался язык, но зато это был первый и, главное, – положительный мой опыт.

– А что это был за процесс?

– Я представлял интересы человека, который после ДТП стал инвалидом. Для него мы выиграли почти миллион рублей.

– А первый процесс, который проиграли?

– Это был процесс о признании отцовства. Довольно банальное дело, мой подзащитный уверял, что не он отец ребенка, в общем, ввел меня в заблуждение. Истица подала ходатайство о проведении генетической экспертизы, мы как могли отбивались от этой экспертизы, но, конечно, ее провели и установили, что ответчик – отец ребенка.

– Никогда не жалеете о выборе своей профессии?

– Жалею, когда начинают угрожать. А угрожают довольно часто, потому что я люблю провокационные дела. И жалею даже не потому, что выбрал такую профессию, а потому, что взялся именно за этот конкретный процесс. Но со временем все сожаления проходят, и снова меня кидает на волны…

– Что бы Вы посоветовали молодым людям, мечтающим заниматься адвокатурой ?

– Я бы не советовал им заниматься адвокатурой, если они хотят ночью крепко спать. Конечно, это шутка… Наверное, я отвечу словами одного священника: «Очень сложно церковному человеку быть адвокатом». Сложностей много, очень много. В любом случае – это выбор. Ежечасный, ежеминутный выбор и огромная ответственность.

– Есть время отдохнуть, хоть ненадолго сбросить этот груз с плеч?

– Честно говоря, я очень люблю свою работу. Поэтому я отдыхаю на работе, кроме шуток. Мне грустно, когда у меня нет дел, над которыми надо ломать голову. Конечно, я люблю отдых на море, люблю Сочи, в выходные просто отключаюсь – смотрю телевизор, но на работу всегда возвращаюсь с удовольствием. Люблю отдыхать в одиночестве, порой очень устаю от людей (тоже издержки профессии). Могу часами сидеть и любоваться какой-нибудь травкой, пейзажем. Этого вполне хватает, чтобы отдохнуть, а потом с новыми силами заняться любимым делом.

– По опросам, самым высоким доверием населения Грузии пользуется Грузинская Православная Церковь, а не президент.

– Политики сегодня одни, завтра – другие. Шеварнадзе проводил одну политическую линию, Саакашвили проводит другую, следующий президент будет проводить третью, новою. И только Церковь Христова пребывает вовек, все в ней неизменно. В Грузии в силу ментальности даже неверующий человек ведет себя сообразно христианским заповедям. У него это в крови. Всем известно грузинское гостеприимство, умение и любовь делать подарки, определенное бескорыстие. В грузинском народе присутствуют два ярких характерных качества – огромная любовь и огромная гордость. Вот такое сочетание несовместимого – высшей христианской добродетели и главного греха, из-за которого пал денница.

— для тех, кто пытается разобраться в жизни

(Мельниченко Р. Г.)

(«Адвокат», 2007, N 3)

САМЫЙ ТЯЖКИЙ ГРЕХ АДВОКАТА

Р. Г. МЕЛЬНИЧЕНКО

Мельниченко Р. Г., адвокат из г. Волгограда, кандидат юридических наук, доцент.

Адвокатская деятельность, как, впрочем, и любая иная профессиональная деятельность, придает лицам, ее осуществляющим, определенные психологические качества. Они могут быть как положительными, так и негативными. Негативные изменения личности адвоката являются психологической деформацией. К сожалению, вопросами профессиональной деформации адвокатов в большей мере занимаются ученые из прокурорской среды. В качестве примера можно привести учебное пособие по борьбе с адвокатами «Незаконная деятельность адвоката в уголовном процессе». Односторонность освещения этой проблемы приносит адвокатскому сообществу не пользу, которую должна приносить конструктивная критика, а только вред. Попытаемся исследовать некоторые адвокатские грехи с позиции представителя адвокатской профессии.

О понятии деформации адвоката можно говорить только при наличии общего понятия состояния «нормы». Под нормой в этом смысле можно понимать правосознание некоего «идеального» адвоката, т. е. адвоката, которого ожидает общество. Сама деформация адвоката выглядит как отклонение от нормы. Естественно, абсолютно надежных критериев определения «нормальности» адвокатского правосознания нет. Мы можем только презюмировать существование такого идеального правосознания.

Одним из путей постижения понятия «идеальное правосознание адвоката» может стать известный принцип, заложенный еще средневековыми схоластами: добро есть отсутствие зла. Определим это зло как деформацию адвоката. В науке принято выделять следующие черты профессиональной деформации: негативность, массовость, способность к развитию и динамизм, а также социальная вредность.

Деформации адвоката можно условно разделить на общие и специальные. Под общими следует понимать негативные психологические изменения, свойственные любой личности независимо от рода ее занятий при соприкосновении с правом. Традиционно к таким деформациям юридическая наука относит: правовой инфантилизм, негативизм и правовой идеализм. К специальным деформациям относятся те, которые свойственны преимущественно лицам, занимающимся адвокатской деятельностью. К ним можно отнести предательство клиента, предательство корпорации, зависть к коллегам, корыстолюбие, некомпетентность, пассивность, пренебрежение интересами клиента, эффект «провинциального адвоката» и т. п.

Нигилизм — отрицание общепринятых ценностей: идеалов, моральных норм, культуры, форм общественной жизни. Сущность его заключается в негативно-отрицательном, неуважительном отношении к праву, законам, нормативному порядку, а с точки зрения корней, причин — в юридическом невежестве, косности, отсталости, правовой невоспитанности ряда адвокатов.

Итак, можно сделать вывод, что правовой нигилизм адвоката — это антиправовое его настроение, проявляющееся в полном игнорировании права, неуважительном отношении к нему и его роли, сопряженное с этическим нигилизмом, который выражается в нравственном и духовном упадке общества. Правовой нигилизм подталкивает адвоката решать проблемы клиента не на правовом поле.

Правовой инфантилизм. Инфантилизм в прямом смысле от латинского «infantilis» (детский) означает сохранение у взрослых особей физических и психических черт, свойственных детскому возрасту. Правовой инфантилизм — это не только правосознание адвоката — бывшего «троечника» в вузе, ибо говорят, что «троечники» правят миром, но и возможное профессиональное угасание. Показателями подобного правосознания адвоката являются отсутствие целостности и системности правовых знаний, узкий горизонт профессиональных возможностей, своеобразное ремесленничество в практической работе, нетворческий характер и неряшливость в решении профессиональных задач.

Правовой идеализм. Правовой идеализм можно определить как такой вид деформации правосознания, при котором происходит переоценка роли права. Правовой идеализм, как правило, свойствен начинающим адвокатам, которые искренне считают, что все в социальной жизни должно происходить в соответствии с нормами права. Однако социальные нормы не всегда совпадают с правовыми, и бездумное следование правовым нормам может привести к негативным последствиям не столько для адвоката, сколько для его клиента.

Особое внимание следует уделить специальным деформациям адвоката.

Сама природа адвокатской деятельности содержит в себе соблазны совершения множества грехов: отсутствие пунктуальности, корыстолюбие, ложь, чванство и т. п., но самый тяжкий из них — предательство своего клиента.

Еще в 1582 г. дополнительным приговором Ивана IV (Ивана Грозного) было установлено, что, если поверенный «в суде стоя того продаст, за кого стоял», он должен быть подвергнут смертной казни. Ведь нет ничего хуже предательства человека, который доверил адвокату то, что не доверил бы никому другому. Это прописная истина, но, к сожалению, главный профессиональный императив, который должен быть основой деятельности каждого адвоката, то и дело нарушается.

В адвокатской практике, во всяком случае в Волгоградской области, нарастает тенденция предательства отдельными адвокатами своих клиентов. При этом последние порой не понимают всю тяжесть совершаемого ими адвокатского греха. Приведем ставший уже классическим пример предательства клиента.

Клиента допрашивают в качестве обвиняемого в присутствии адвоката. Происходит смена адвоката, а в судебном заседании клиент отказывается от своих показаний, данных им на стадии предварительного следствия. По требованию прокурора суд вызывает первого адвоката в судебное заседание в качестве свидетеля. Явившись на судебное заседание, последний свидетельствует, что да, действительно, в его присутствии клиент дал изобличающие себя показания. В этой ситуации возможны только два объяснения поведения адвоката: либо он является «адвокатом по вызову» и умышленно предает своего доверителя, дабы остаться в хороших отношениях с «поставщиком клиентов», либо он настолько безграмотен, что не знает о запрете допрашивать адвоката об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием юридической помощи. В обоих случаях такому адвокату не место в адвокатском сообществе.

Закон и адвокатская этика знает только один случай возможного допроса адвоката по делу своего клиента. Эта ситуация приведена в Определении Конституционного Суда РФ по жалобе гражданина Цицкишвили. На стадии предварительного следствия в качестве защитника Цицкишвили выступала адвокат И. На стадии судебного разбирательства произошла замена адвоката. Новый адвокат подал ходатайство о вызове и допросе в качестве свидетеля прежнего адвоката И. для подтверждения факта фальсификации следователем материалов уголовного дела. Суд отказал в этом ходатайстве. Конституционный Суд указал, что освобождение адвоката от обязанности свидетельствовать не исключает его право дать соответствующие показания в случаях, когда сам адвокат и его подзащитный заинтересованы в оглашении тех или иных сведений. То есть для допроса адвоката необходимы два условия: согласие клиента и самого адвоката. При отсутствии хотя бы одного из приведенных условий адвокат не может быть допрошен в качестве свидетеля.

Как же должен поступить адвокат, если его вызывают в качестве свидетеля по делу своего клиента? Он обязан вручить следователю или суду заявление следующего содержания: «В процессе оказания юридической помощи гражданину К. мне стали известны некоторые обстоятельства. В соответствии с ч. 3 ст. 56 УПК РФ (ч. 3 ст. 69 ГПК РФ по административному или гражданскому делу), ч. 6 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката я не подлежу допросу в качестве свидетеля по этим обстоятельствам. Я не могу быть предупрежден в этой связи об ответственности за отказ от дачи показаний». Это единственно возможный способ поведения адвоката, оказавшегося в подобной ситуации. Другие варианты должны быть расценены как трусость и непрофессионализм.

И это в лучшем случае. В Адвокатской палате Волгоградской области хранится вопиющее заявление адвоката следующего содержания: «Заместителю прокурора Волгоградской области Музраеву М. К. от адвоката N. Я, адвокат N, работающий в НО ВМК, не возражаю, чтобы меня допросили в качестве свидетеля по уголовному делу».

Всю угрозу сложившейся ситуации ясно понимают как сами адвокаты, так и руководители органов адвокатского самоуправления. Для ее разрешения необходимо ввести некоторые меры. Во-первых, долг каждого адвоката — сообщать в Совет адвокатской палаты о ставших ему известных фактах предательства адвокатом своего клиента. Во-вторых, ввести в практику советов адвокатских палат применение только одной меры профессионального наказания по отношению к адвокату в случае предательства своего клиента — лишение статуса адвоката.

——————————————————————

Как и любая крупная организация, Церковь сегодня вынуждена решать самые обычные административные вопросы. В Московской Патриархии, как в любом учреждении, есть и бухгалтерия, и отдел кадров. И все-таки, у церковных организаций своя специфика. О ней нам рассказывает юрисконсульт Московской Патриархии Ксения Александровна ЧЕРНЕГА.

Оксана Александровна ЧЕРНЕГА родилась 1 мая 1971 г. в Москве. В 1993 году окончила ВЮЗИ. В 1998 г. защитила кандидатскую диссертацию. Работала старшим преподавателем кафедры гражданского и семейного права МГЮА. С 2003 года - профессор кафедры гражданского и предпринимательского права Академии труда и социальных отношений. С 2001 года преподает в Московской духовной академии. С 2004 г. является юрисконсультом Московской Патриархии.

Ксения Александровна, Вы работали не только в церковных, но и в светских организация. Скажите, в чем Вы видите основную разницу?

Думаю, назвать мою нынешнюю деятельность “работой” не совсем правильно. Скорее это… служение, что ли? У меня лично не получается относиться к Церкви как к обычному работодателю, и ограничиваться тем, что соблюдать Трудовой Кодекс, приходить вовремя, работать по восемь часов и получать в кассе зарплату. Работая в Московской Патриархии, я в первую очередь остаюсь православной христианкой, а уже потом юристом.

И надо сказать, что такой настрой помогает мне легче усваивать особенности своего служения. Ведь Патриархия не похожа на обычную канцелярию. Здесь есть своя специфика, которую трудно понять со стороны.

Я знаю, что многие представляют Церковь как некое министерство с громадным раздутым штатом, бюрократической рутиной и прочим. Конечно, здесь есть и бухгалтерия, и отдел кадров, но все равно здесь все по-другому, не так как в обычной конторе или, тем более, фирме.

Лично про себя скажу - мне здесь интересно. Мой рабочий день - с десяти до пяти, но я могу прийти рано утром, а уйти чуть ли не за полночь. Просто потому что мне нравится.

Мой путь сюда начался еще в институте. До той поры я, как и большинство знакомых мне людей, была равнодушна к религии. Родители, хоть и были обвенчаны, но церковной жизнью не жили. Крестили меня еще в детстве, но это была заслуга бабушки - женщины из простой деревенской семьи, где были сильны старые традиции.

Я училась на втором курсе, когда неожиданно умер один мой близкий родственник. Он был верующим человеком и убеждал меня, что Бог есть и нужно ходить в храм. Я спорила с ним. Вообще, вера в Бога казалась мне чем-то отжившим, я считала ее уделом старых или страдающих какими-то недугами людей… И вот мой родственник внезапно умер. Его отпевали в храме. Все утешали его осиротевших сыновей и вдову. А я, стоя у гроба со свечой в руках, неожиданно для себя осознала, что Бог есть и человеческая душа бессмертна. Это осознание стало тем малым зернышком, из которого проросла моя вера.

Однажды на старинной иконе я прочитала слова: “возьмите иго Мое на себе… и обрящете покой душам вашим ”. Они глубоко запали мне в душу и, думаю, что к Церкви меня заставило обратиться именно желание обрести душевный покой. В те годы, во времена перестройки, было много будоражащих душу событий, много трагедий и неожиданный перемен. Помню, что на меня большое впечатление произвели танки, тихо движущиеся к центру Москвы по Кутузовскому проспекту мимо моего дома… Именно тогда я стала все чаще бывать в храме, прогуливая лекции, оставив привычный круг знакомых и дел. Не думаю, что это было бегство от жизни. Скорее это была попытка постигнуть глубину жизни, чтобы понять свое место в ней. Я полюбила храм, богослужение. И с тех пор не мыслю себя вне Церкви.

Ну а начав заново открывать для себя Православие, я сразу же захотела принять какое-то деятельное участие в жизни Церкви. Я училась в Московском юридическом институте (ныне Академии), а потому и занятие выбрала “по специальности” - в юридической службе при одном из московских храмов.

Мы консультировали как духовенство, так и мирян, помогали им отстаивать свои права на свободу вероисповедания. Так что в Патриархию я пришла уже с определенным жизненным опытом. Думаю, Господь увидел мое желание служить Церкви и верующим, потому и привел сюда.

- В чем конкретно состоят ваши обязанности?

Их круг довольно широк. С одной стороны, приходится оказывать юридическую помощь монастырям, приходам и другим церковным учреждениям, а порой и просто духовенству или православным мирянам. С другой - Церковь пытается отстаивать свои права на более высоком уровне, непосредственно при разработке законов.

Как вы знаете, в 97-м году у нас в стране был принят новый закон “О свободе совести”, и в его преамбуле отдельная статья посвящена Православию и другим “традиционным религиям” нашей страны. Из-за этого многие критики Церкви утверждают, будто в нарушение Конституции Православная Церковь сумела получить какие-то особые льготы. Но это не так.

Преамбула закона носит чисто декларативный характер, о роли “традиционных религий” в ней сказано просто “для красоты”, а в основном тексте все совсем по-другому. В нем, напротив, слишком сильна тенденция к уравнению. Православие, ислам, буддизм поставлены там в равные условия не только с новыми религиями, но и с крайне опасными тоталитарными сектами, которые сегодня, к сожалению, могут довольно легко получить регистрацию, после чего сразу же потребовать себе полный набор прав.

Или, например, знаменитая 19-я статья того же закона. В соответствии с ней, духовные учебные заведения (к примеру, семинарии) имеют право на получение лицензии, но не могут быть аккредитованы. В результате, учить они могут, а выдавать дипломы государственного образца - нет. Доходит до того, что представители религиозных организаций не могут устроиться на работу экспертами в государственных советах и комиссиях по проблемам религий.

И таких примеров довольно много.

Ну а что касается предвзятости законов, достаточно сказать, что конфликт вокруг знаменитой выставки “Осторожно, религия!” выявил весьма показательный факт: российское законодательство в области оскорбления чувств верующих, оказывается, гораздо либеральнее зарубежных. У нас за это предполагается только штраф, а в других государствах - тюремное заключение.

- Но это все глобальные проблемы, а как быть с соблюдением прав рядовых верующих?

Здесь тоже есть свои сложности. Открытого притеснения религиозных свобод в России как будто бы нет. За взгляды сегодня с работы не увольняют. Точнее сказать, не делают запись об этом в трудовой книжке. Но бывает по-разному… Я сама столкнулась с серьезными проблемами, когда случайно проговорилась на основной работе в МГЮА, что преподаю в семинарии, и меня просто выгнали. Практически сразу нашелся формальный повод для увольнения, причем было совершенно очевидно - настоящая причина именно в неприятии такого “совместительства”.

И это отнюдь не единичный случай. К примеру, не так просто сегодня защитить диссертацию на тему, связанную с Церковью. Буквально недавно мы столкнулись со случаем, когда в одном из педагогических вузов человек так и не смог защитить диссертацию по проблемам религиозного образования. Тему долго не могли согласовать, меняли, перестраивали… В результате все сошло на нет. Диссертацию просто “зарубили”.

В таких ситуациях отстоять свои права без грамотной юридической поддержки практически невозможно. И тут встает вопрос - где ее взять?

Парадокс в том, что никакой “православной” правозащитной организации в нашей стране сегодня не существует. Приверженцы Русской Православной Церкви, которая в глазах некоторых людей выглядит эдаким могущественным и попирающим всех монстром - беззащитны перед антирелигиозным произволом!

Правда, в Церкви не сидят сложа руки. При некоторых приходах работают юридические консультации. К примеру, в Москве при домовом храме МГУ во имя Святой великомученицы Татианы. В ней студенты и преподаватели юридического факультета на добровольных началах консультируют всех желающих.

- Как Вы считаете, правовая ситуация в нашей стране изменится?

Хочется верить, что да. Сегодня большинство проблем связано с наследием советской эпохи. Отношения Церкви и государства до сих пор до конца не определены. До 1997 года, к примеру, вопрос о возвращении Церкви храмов решался просто адресными распоряжениями, от этого у нас было еще больше путаницы. Да и сегодня отдельный закон о возвращении церковного имущества находится еще только в стадии разработки. Над этой проблемой бьется не только Церковь. Существует комиссия при правительстве, в нее входят и чиновники, и представители различных конфессий.

Думаю, пройдет время, и ситуация изменится к лучшему.

Фото Евгения Глобенко