Сакральное и профанное понимание духовности. Теория Эмиля Дюркгейма

Объединю в один тред обсуждение на ВК про инициацию, нуминозное, богов, а также про избыточность категорий профанного и сакрального. Как приятно пообщаться с людьми, которые в большинстве своём знают свой предмет! С ними выходишь на какой-то мета-уровень и растёшь дальше.

О козлик Фрэнк! Хранитель ЖЖ! Взываю к тебе! Если пропускаешь ко мне комментаторов, то пусть это будут люди, понимающие, о чём они пишут! И да пройдут молча мимо те, кто как Джон Сноу.

Наполи
Российская армия - наш родной культурный аналог инициации. Пройдёшь её, оставшись человеком, - гуд.

RN
Только сакрального в этой инициации мне кажется ничего нет. Нет тайны.

Наполи
Мне кажется, в древности, о которой говорит Олег, не было разделения на сакральное и профанное в том виде, в каком оно есть сейчас. Если было разделение на тех, кто проводил ритуалы, и тех, кто в них участвовал, то сейчас этому скорее всего соответствует разделение на профессионалов и претендентов в оные. Одни уже прошли и помогают пройти другим. То, что имеет право делать юрист или врач, не имеете права делать вы.

SP
Получается, что в России большинство женщин не люди, ведь нас в армию не призывают😐

Наполи
Есть ещё получение диплома, свадьба и рождение ребёнка на выбор. 😊 После этого уже вряд ли будешь прежней.

SP
Мне кажется, что это скорее инициация не в волшебный мир с богами и духами, а в мир ипотеки и бытовухи)

Наполи
В прежние времена боги и духи были такой же естественной частью повседневности, как специалисты (врачи, сантехники и т.п.) или известные интернет-персоналии сейчас. Мы тут, например, не друг с другом общаемся глаза-в-глаза, а лишь с духами друг друга.

AP
Переживание нуминозного было повседневностью?)

Наполи
Анна, не факт, что имеет смысл приравнивать переживание нуминозного к конкретным богам с духами. Если для людей это было повседневностью, а нуминозное - это момент wow, то, наверное, это несколько разные явления, лишь случайно совпавшие в переживании человека. Вот полтергейст можно к нуминозному отнести?

AP
Мне кажется, под повседневностью вы имеете в виду особенности архаического восприятия, мистическое соучастие, жизнь как бы на два мира постоянно: на видимый и невидимый. Но столкновение с богами априори не может приравниваться к общению с сантехником.
То есть к повседневности.

RE
Слушайте, мы о нуминозности по Юнгу?
Хм
Странно
По Юнгу, у нас нет шансов что-либо изменить)
И все происходит без нашего участия, с подавлением нашей воли

AP
Это понятие ввел Рудольф Отто

Наполи
Анна, жизнь не на 2 мира, а на 1.
Приход сантехника - это уже развитие процесса в современности. А до этого мы осознаём проблему и взываем, т.к. знаем, что сами мы не в состоянии её решить, и есть тот, кто за это отвечает. В прежние времена все свои бытовые проблемы в основном решали сами. Но бытие тоже растёт и развивается. И те, к кому люди взывали раньше в надежде на магическое решение проблемы, в наше время получили конкретных агентов решения проблем.
И почему сантехника нельзя считать сакральной силой? Просто потому, что об этом не написал Отто? А как насчёт собственного опыта за пределами мнения Отто?

AP
а раньше занимались чем-нибудь еще кроме решения бытовых проблем посредством богов. Или у них в принципе такое назначение?

видимо, мой собственный опыт слишком отличается от утилитарного.

Наполи
Я не помню, как было раньше. Сейчас же у меня нет разделения проблем на бытовые и небытовые. Если засоряется унитаз, то в душе моей тоже непроходимость в чём-то.

OT
Понятие Нуминозного, как правильно сказала Анна, вводит Рудольф Отто. Интересно что Рудольф Отто это не психолог, не антрополог даже не философ а протестантский теолог. Изучая Библию он поразился тому контрасту между современным ему чисто моральным видением религии, религии как назидания, и абсолютно имморальным, сокрушительным манифестированием Бога. Яхве в библии вообще не слишком озабочен понятиями морали, чему есть много примеров. Рудольф Отто вводит понятие Нуминозное как "священное минус мораль" то есть такой предельный опыт, когда мы оказываемся в соприкосновении с тотально превосходящей нас силой которая вызывает одновременно восторг и ужас, Фасцинейт, зачарованность и "мистериум тремендум" мистический, слепой ужас. Итак "священное минус мораль". Некое предельно интенсивное переживание, которое по большому счету и является целью духовной практики, переживание которое дает нам индивидуальность

AP
Не помните, но однако утверждаете. Я в принципе согласна с многим. Кроме втискивания богов в повседневность и деланья из них лишь агентов по решению проблем. Во всех архаичных культурах было время обычное, повседневное и пограничное, к которому приурочены были ритуалы, потому что оно было как раз проницаемым для иного, и в следствие этого волшебным.

Наполи
Тот период, о котором я "не помню", был у меня насквозь профанным, теперешний же насквозь сакральный, если такое вообще можно сказать о нём, и я чувствую, что процесс ещё не завершён. Мне кажется, когнитивное возвеличивание богов за пределами "бытового мира" - это всё та же христианская парадигма. Вот есть тут мы, совсем не сакральные, а есть Те-кто-знает-и-всем-управляет. Та же самая родительская модель.

Если же в "бытовом мире" узнавать деяния богов (например, для себя, никому не навязывая того, что передалось лично для тебя) - это, на мой взгляд, иной подход.

Принижение своих бытовых проблем до чего-то недостойного богов как раз является симптомом разлома между профанным и сакральным. Ну, может, кому-то нужна эта граница, т.к., например, нет ресурсов, чтобы сохранять желанного себя в объединённом мире, и необходима "сумчатая" концепция мира, чтобы научиться им пользоваться. Я тут делюсь своей концепцией единого мира без этого разделения, чтобы разбавить доминирующую с касталийском сообществе дуалистическую модель. На случай, если кому-то она на самом деле ближе, но они не знают, что так тоже можно.

AP
не знала, что в касталийском мире доминирует дуалистическая модель. Неясно к тому же с чего вы мне приписали креационизм. Наверное, потому что у меня не течет унитаз и боги не на побегушках. Впрочем, давайте не будем засорять эфир, все это похоже на одну большую проекцию.

Наполи
Анна, при чём тут креационизм, я не поняла. У меня про него нигде не было. Если не принижать себя до уровня праха, то и презренных богами "побегушек" не будет. Если чья-то жизнь настолько ничтожна, что недостойна внимания богов во всех своих проявлениях, то с чего этот человек решает, что какие-то телодвижения или слова богам более угодны (=сакральны), нежели любые другие?

AP
про креационизм вы говорите, не называя его. Это и про христианскую парадигму, и про дуалистическую модель, и про недостойность внимания богов. Дуализм отношений между богом и человеком или богом и миром и есть креационизм, когда разрыв между ними не может быть преодолен. В манифестационизме, напротив, мир видится как продолжение Бога, то есть нет отдельно бога и мира. Видимо, это вы и назвали единым миром. Но мне кажется, что даже пребывая в таком едином мире, божественное для нас парадоксальным образом и сущностно едино и одновременно непознаваемое до конца и иное. Про то что богам более угодно(=сакрально) вообще забавный вопрос, учитывая, что само слово сакральное означает необыденное, иррациональное, посвященное богу. Товарно-договорные отношения это вообще уровень бытовой магии. Моим богам это неинтересно во всяком случае.

Наполи
Анна, само слово "сакральное", на мой взгляд, было введено для разделения. Что бы оно ни значило. Вот тут у нас сакральное, а вот тут профанное. Вот тут мы делаем сакральный секс, а тут рыбу заворачиваем.

Я сейчас не понимаю такого разделения.

Продолжая нашу любимую сантехническую метафору, считать, например, что унитаз не "сакрален" (что бы оно там ни значило), не важен для богов, - это считать, что не важен сезон осени, когда то, что Земля не сохранила в жизни как пока полезное, она пустила на гниение. А значит, не важна Смерть, не важен конец, не важен уход, не важно завершение, не важно отпускание воспоминаний, прошлого. Забившийся унитаз, в моей модели, это нарушившееся течение бытия в каком-то моменте для отдельно взятого человека. И вызов сантехника - это призыв сил, которые восстановят нарушенный порядок. Никому мою модель не навязываю, но удивляюсь, вроде логично, а большинство нос воротит... Ну, да ладно...

Считать, что не важно намагичить себе денег - это считать, что растение, которое выращивается в пищу, не нужно поливать, и животное не нужно кормить. Что цветку не нужно быть красивее и ароматнее, а фрукту - крупнее и слаще.

Считать, что боги не должны снисходить до нашего батхёрта на наших врагов и помогать нам их проклинать - это считать, что змее не нужен яд, пчеле - жало, что лев и паук не имеют права убивать. Мы сейчас на том этапе, что убивать физически не комильфо, но мы ещё вполне можем убить кого-то в нашем имагинариуме, если это сделает нашу жизнь настолько же проще, насколько становилась жизнь древних после убийства какого-нибудь "козла отпущения".

AP
Да хорошо и денег намагичить, и с врагами разобраться. Только к чему не ясно. Это все является фоном для реализации истинного предназначения. И как бы не было прекрасно осознавать взаимосвязь всего, не думаю, что снятие границ между сакральным и профанным и созерцание эйдосов в сантехнике является конечным результатом богообщения, раз уж мы о нем говорим. Мне вообще векторность адепта важнее, чем его бесконечное сатори. То есть сатори это только начало для мага.

Наполи
С важностью наличия вектора согласна, но не согласна с тем, что одни векторы лучше других. Это аналог морали. А выше голос разума рёк, что весь цимес в том, что оно священное, но абсолютно лишено морали. Жизнь и принятие в ней каких-то решений - это уже вектор. Можно размахнуться своим вектором и вымахать в гигантскую секвойю, а можно остаться бактерией. Но они оба священны.

Если вернуться к нашей любимой сантехнической метафоре, то в моей модели мироздания даже боги какают. Знаете чем? Людскими эмоциями, направленными на иное, нежели удлинение и утолщение духовного вектора.

Книга Эмиля Дюркгейма «Элементарные формы религиозной жизни. Тотемическая система в Австралии» (1912) оказала, видимо, самое значительное влияние на становление социологии религии. Цель Дюркгейма - разработка общей теории религии на основе изучения примитивных ее форм. С его точки зрения, изучая тотемизм - самую примитивную форму религии, можно раскрыть сущность религии вообще: «архаичную религию мы выбрали объектом исследования, т.к., по нашему мнению, она больше, чем другая, способна проявить религиозную природу человека». Дюркгейм дает определение религии, противопоставляя сакральное (от лат. sacer-священное) и мирское

(профанное, обыденное). С его точки зрения, сущность религии не в вере в Бога (есть религии, даже высшие, без божества), а в разделении мира на эти две половины. Понятие «священного» вовсе не означает обязательно что-то высшее по отношению к «профанному»: разница между тем и другим не в иерархии, а в том, что между этими двумя мирами существует непереходимая граница. Правда, переход этой границы возможен, но лишь ценой коренного изменения собственного существа - таковы церемонии инициации, монашество, религиозный аскетизм, религиозное самоубийство и т.д. Область священного - не только религиозные представления, но и обряды, материальные предметы, слова и люди (все это резко отделено от области «мирского»). В религии объектом поклонения является в действительности само общество: «Бог клана есть не что иное, как сам клан». Поэтому общество одновременно и автор, и предмет религиозного культа. Дюркгейм настойчиво подчеркивал то обстоятельство, что религии никогда не представляли собой только набор верований: наряду с верованиями в священное, религия предполагает обряды, или практику, вытекающую из верований. По его словам, «обряды - это способы действия, возникающие только в группах и призванные возбуждать или восстанавливать определенные ментальные состояния этих групп». Основная функция обряда - поддержание у индивидов чувства принадлежности к группе. Совершение ритуального действия - это акт, в котором социальная группа каждый раз утверждает себя, благодаря обряду возникает феномен группового возбуждения, в результате которого рождаются религии. Дюркгейм разработал теорию обрядов, выявил их разные типы и общие функции. Основными типами обрядов являются следующие:

негативные (это в сущности запреты - нельзя соприкасаться со священными вещами, нельзя есть мясо тотема и другие, получившие развитие в религиозном аскетизме);

позитивны

е (связаны с приобщением верующих к священному миру -обряды посвящения, съедания тела тотема, жертвоприношения и др.);

мемориальные

(воспроизведение эпизодов из жизни мифического предка или группы как напоминание о связи с прошлым и будущим; из этих обрядов произошли позднее драматические представления и игры);

искупительные

(вводят в сознание индивидов элементы страха, печали, озабоченности, «очищая» таким образом человека от его грехов).

Среди основных функций,

свойственных обрядам разного типа, Дюркгейм называет:

дисциплинарную

Или подготовительную (ритуальная церемония подготавливает индивида к социальной жизни; культовая практика помогает тренироваться в самоотречении, терпении, послушании, без которых не может быть ни религии, ни общества);

цементирующую

(совершая ритуалы, группа периодически заново утверждает себя; обряд восстанавливает социальное единство при неизбежной прерывности социальной жизни);

воспроизводящую

(обряд способствует поддержанию традиций, обновлению веры, передаче и укреплению ценностей);

эйфорическую

(состоит в создании условий для социальной эйфории, т.е. радостного чувства социального благополучия; эта функция особенно важна, когда группа переживает состояние социального неблагополучия).

В религиозной жизни люди имеют дело с сакральным как свойством, присущим некоторым вещам (объектам культа), некоторым людям (царю, жрецу), некоторым пространствам (святилищу, храму), некоторым моментам времени (Воскресению, Рождеству). В мире нет ничего, что было бы священно само по себе и одинаково священно для всех. Как уже говорилось, священными становятся обычные вещи. Внешне они не меняются, но становятся в представлении верующих совсем другими вещами, с которыми нельзя обращаться как прежде, по своему усмотрению, они вызывают страх и почтение, становятся опасными и "запретными" - тем, к чему нельзя приблизиться, не погибнув. Эти два рода пещей - сакральное и профанное - не могут сближаться: от соприкосновения с профанным сакральное утрачивает свои особенные качества. Профанное и сакральное должны быть разделены, изолированы друг от друга, и в то же время - они оба необходимы для жизни: первое - как среда, в которой разворачивается жизнь, второе - как то, что ее творит, как сила, от которой человек зависит и все-таки может решиться уловить ее и употребить в своих интересах.

Функция ритуалов и запретов. Профанное нуждается в сакральном, стремится завладеть им, тем самым рискуя его испортить или быть уничтоженным. Поэтому отношения между ними должны быть строго регламентированы, что обеспечивает функ-

ция обрядов, ритуалов. Выполнение ритуалов составляет специфический тип поведения, предписываемого традицией. Ритуал представляет собой систему символических действий. Он зависит от системы верований, как правило выраженных на языке мифов, Одни обряды (позитивные) служат для превращения профанного в сакральное (обряды освящения) или наоборот (обряды десакрализации, или искупления, посредством которых человек или предмет возвращаются в профанный мир) - в зависимости от нужд общества. Другие обряды (негативные) имеют целью предохранять сакральное от соприкосновения с профанным посредством табу ритуальных запретов. Сакральные вещи приобретают власть диктовать людям, что им можно делать и чего нельзя. Запрет никогда не обосновывается никакими моральными соображениями, его нельзя нарушать просто потому, что таков закон, призванный поддерживать нерушимый порядок в мире и заодно - благополучие людей. Мифы повествуют о том, что вначале запретов не существовало, все было дозволено; этому хаосу положили конец боги-творцы или герои-прародители, которые внесли в мир порядок, устойчивость, меру и регулярность, т.е. правильный порядок мироздания и правильный ход событий в нем. Раз и навсегда они определили все отношения в мире - живых существ и вещей, людей и богов. Разграничив области сакрального и профанного, они очертили пределы дозволенного и недозволенного. Область профанного - это область повседневного обихода, где человеку предоставлено право заниматься своими делами без ограничений, поскольку он, занимаясь этими делами, не соприкасается с сакральным. Природный порядок и порядок общественный взаимосвязаны: тот, кто нарушает один порядок, колеблет и другой, поскольку нарушает правильный ход событий во вселенной. Символически это выражается в разграничении чистого и нечистого, смешение которых подрывает мировой порядок. Такое смешение надо уметь предотвращать, а если оно произошло - нужно знать, как уменьшить его последствия.

Ритуал (от лат. rite - обряд, церемония) - символическое, внерациональное действие, в котором отсутствует практическое целеполагание (священная трапеза в любых ее видах не имеет целью утоление голода и жажды). Посредством ритуала люди выражают то, что для них важнее всего. Формы выражения ценностей группы при этом не произвольны ("не нами установлены"), в них символически представлены реальные социальные отношения, присущий им нормативный порядок, так что изучение ритуала

пне г ключ к пониманию главного в устройстве человеческих обществ.

"Не случайно, что смысл жизни и ее цель человек космологической эпохи полнее всего переживал именно в ритуале. Можно думать, что ритуал был основной, наиболее яркой формой общественного бы-н1нч человека и главным воплощением человеческой способности к деятельности, потребности в ней. В этом смысле ритуал должен понижаться как прецедент любой производственно-экономической, духовно-религиозной и общественной деятельности, их источник, из которого они развились...""

Символическая природа религиозной коммуникации. Людей, которым выпадает "встреча с божественным", немного. Вебер именует их "религиозными виртуозами". Они опознают божественное в вещах и явлениях, которые для других остаются обычными. Но их опыт становится достоянием обычных людей. Благодаря этому опыту между людьми и окружающим миром устанавливается связь, пличная от всех других связей с реальностью, - возникает религиозное отношение.

"Для буддиста-махаяниста в каждом куске дерева, в каждом камне содержится сущность Будды, но ощущает это он только в момент просветления. Святость возникает только тогда, когда имеется та или иная связь с реальностью. ...Религия не является всего лишь средством совладать с тоской и отчаянием. ...Она представляет собой символическую модель, формирующую человеческий опыт - как познавательный, так и эмоциональный. Религия умеет не только умерять тоску и отчаяние, но и вызывать их" [ 1, с. 267].

Религия характеризуется способностью символизации, которая отличает человеческое мышление и поведение от поведения "и потного. Человек создает и пользуется символическими системами (культурой) в форме языка и других "символических посредников" (на самом общем уровне системы действия, по Парсонсу, - к" язык; во взаимообмене между организмом и личностью - удовольствие; между культурой и социальной системой - эмоции; на уровне социальной системы - деньги, власть, влияние, ценностные приверженности). Религия говорит на языке мифов и ритуалов. Религия входит в культурную подсистему, за которой закрепляет-| и it основном функция сохранения и воспроизводства образца, равно как и творческого его преобразования, тогда как интегративная функция отводится в основном социальной подсистеме. Культур-

" Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику//Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988. С. 16.

ные системы складываются вокруг комплексов символических значений - кодов, на основе которых они структурируются, особых сочетаний символов, в них используемых, условий их использования, сохранения и изменения как частей систем действия.

В религии символы выражают то, что иным способом никак не может быть выражено. Это единственный способ выразить священное. С точки зрения Дюркгейма, "священные вещи" суть символы, значения которых нельзя интерпретировать в терминах свойств, присущих самим этим вещам. Однако не только религиозная, но и вся повседневная жизнь человека связана с символами, которые напоминают ему что-либо, разрешают или запрещают, поражают и покоряют. В конце концов, по выражению И. Гёте, все можно считать только символом, за которым скрыто еще нечто другое.

Символ - знак, образ, представляющий какую-то вещь или воплощающий какую-либо идею. Символами могут служить объекты (крест - символ христианской веры), действия (крестное знамение, коленопреклонение перед алтарем и т.д.), мифы или предания (библейское повествование о сотворении мира), люди (Сократ как символ мудрости).

Слово "священный" происходит от лат sacer (посвященный Богу) и sanktus (достойный уважения, возвышенный), в противоположность profanus (непосвященный). Эти понятия восходят к римскому культу богов. Священное - таинственная сила, повергающая человека в ужас и трепет и одновременно - вызывающая его восхищение, делающая его счастливым.

"Священные вещи" в одно и то же время и привлекают, и отталкивают, могут быть полезными, но они же таят в себе и опасность. Эта двойственность - атрибут могущественной, неподвластной человеку силы, которая потенциально несет и благо, и зло. В обоих случаях священный объект обособлен от всех остальных как нечто анормальное и не предназначенное для обычного повседневного употребления. Отношение людей к таким объектам, где бы они ни встречались и сколь бы ни были внешне различны, одинаково - это страх или даже ужас, вызывающие поклонение и благоговение. Всегда это переживание чего-то необычного, выходящего за рамки рутинной повседневности. Это восприятие какого-то события, явления, особое отношение к которым не может быть объяснено только их реальными свойствами, в них заключено что-то еще помимо этой реальности, и для человека это "что-то еще" - самое важное в этом восприятии (это можно сравнить,

к примеру, с романтическим переживанием поэтической натурой волшебства южной ночи).

Табу устанавливают ограничения в поведении по отношению к объектам, в которых действует сакральная сила (мана). Приближаться к таким объектам или касаться их следует с большой осторожностью во избежание беды. Лишь тот, кто имеет на то право - к силу занимаемой должности, особого знания или состояния, может прикасаться к вещам, в которых присутствует мана.

Вождь неприкасаем, потому что в нем присутствует мана, и притом в большом количестве, поэтому путешествовать он должен на носилках: земля, на которую он ступил, также становится табу. Может быть, этим объясняется и инцест в высшем обществе, ибо простой смертный не смеет коснуться королевской персоны?

В Ветхом Завете сообщается, что когда непосвященный рискнул коснуться священного "ковчега Завета", то упал мертвым. В библейском повествовании о Самсоне представлено верование (в разных вариантах оно встречается во многих культурах), согласно которому священная сила может быть заключена, например, в волосах, и с обладанием этой силой связано обладание физическим могуществом (вместе с утратой волос Самсон утратил и заключавшуюся в них силу).

Чаще всего мана обитает в людях, занимающих высокие должности, поэтому становится понятно, почему монарх или президент обладает необходимыми способностями и правом управления. Эту особую силу Вебер называет "харизмой", данный термин обычно используется, когда речь идет о людях, обладающих особыми свойствами, тогда как понятие мана имеет более общее значение.

Сакральное как коллективное представление. Одну из наиболее распространенных форм восприятия священного Дюркгейм описал как "коллективное возбуждение" в совершаемом группой ритуале, когда участники в общем движении получают навык общения со священными объектами и местами, возбуждающими чувства страха и происходящего чуда. Это общее действие символизирует у индивидов и группы нечто священное; они опасаются что-либо изменять в нем, чтобы не разрушать контакта со священной силой, и распространяют табу на само ритуальное действие: в священнодействии недопустимы какие-либо изменения. Таким образом, складывается представление, до сих пор бытующее в сознании, что священное - это то, что не подлежит изменению.

Дюркгейм считал главным то обстоятельство, что религиозные убеждения не просто воспринимаются индивидуально всеми членами группы, а представляют собой нечто, принадлежащее группе, - они формируют ее единство. Индивиды, составляющие

группу, чувствуют себя соединенными друг с другом одним лишь фактом принадлежности к общей вере.

Образцы поведения, которые складываются в процессе общения между людьми, предстают в их сознании как объективно данные им извне реалии; люди как бы забывают, что социальный мир и все его составные части - результат их собственной деятельности. Когда этот процесс выработки образцов развивается в связи с отношением к священному, в конце концов происходит все усугубляющееся разделение между тем, что относится к человеческому деянию, и тем, что теперь определяется как священный порядок. Образцы действия и поведения фиксируются как вечные истины.

На начальных стадиях этого процесса священное предстает в религиозном сознании как сила, которая вырывает человека из привычного образа действий и устанавливает новые правила поведения, открывает для него "новую жизнь", тогда как впоследствии она выступает в качестве гаранта их сохранности и чистоты.

Развитие представлений о сакральном. Понятие о сакральном проходит несколько ступеней развития. Вначале оно означает все, что не укладывается в обычный ход вещей, вмещает в себя как "чистое", так и "нечистое", несущее и благо и всевозможное зло. На более поздней стадии священное олицетворяет установленный порядок, образ действий, нормы поведения как гарант сохранения традиций, предотвращения хаоса; и только на стадии перехода от "религии закона" к "религии спасения" сакральное становится "святым", приобретая этические характеристики, становясь воплощением чистоты, блага, истины, красоты.

Распространенным критерием для определения религии является наличие оппозиции (или дихотомии) "сакральное – профанное". Эта идея восходит к трудам Макса Вебера и Эмиля Дюркгейма , но широкое распространение в религиоведении она получила благодаря работам Мирчи Элиаде . Сакральностью может быть наделено любое существо, любая часть природы или же природа в целом. Учения, декларирующие тотальную сакральность существования, тем не менее не лишены данной дихотомии на бытовом или практическом уровне. Без понятия сакрального ни одной религии быть не может. Само понятие сакрального бессмысленно без соотнесения с чем-то отличным от него, оно обладает содержательностью только относительно понятия профанного, которое является его смысловым антонимом. Итак, для любой религии характерен дуализм "сакральное – профанное".

Этот критерий имеет ряд недостатков:

1. Буддизм Махаяны декларирует тождество нирваны (сакральное) и сансары (профаническое существование), причем сама сансара оказывается плодом неведения, фундаментального или трансцендентального заблуждения, членящего единую и недвойственную реальность. Интуитивное переживание этой недвойственности оценивается как просветление или пробуждение.

2. В буддийской традиции Ваджраяны даже подношения Будде часто совершаются не цветами или иными благообразными предметами, а отбросами и нечистотами – для более демонстративного выражения идеи недихотомичности реальности и иллюзорности оппозиций типа "прекрасное – безобразное", "священное – профаническое" и т.д. В рамках этой тантрической традиции буддизма сложилась традиция так называемых махасиддхов (великих совершенных), которые стирали грань между сакральным и профанным, профанируя сакральное. Махасиддхи принципиально противопоставляли свой образ жизни образу жизни не только монахов, но и благочестивых мирян, вызывающе нарушая нормы буддийской морали. Они могли жить вместе с париями (бомжами), есть не просто мясо, а тухлое мясо, пьянствовать, посещать дома терпимости и тем не менее слыли великими святыми и чудотворцами. Внешне такое девиантное поведение несколько роднит их с юродивыми (в христианстве). Но для юродивого это идея кенозиса, "рабьего зрака Сына Божия", он как бы руководствуется евангельским текстом, где сказано о том, что получающие награду на земле, уже не получают ее на небесах. Для махасиддха же основанием его поведения является прочувствованное признание принципиальной недуальности, недихотомичности и неиерархичности реальности.

3. Близкие идеи существуют и в рамках брахманско-индуистской традиции (адвайта-веданта).

4. Интересно также, что именно недихотомичное видение реальности, снятие оппозиции "сакральное – профанное" вообще рассматривается в качестве религиозного идеала не только в индийских религиозных традициях. Данная установка присутствует и в христианстве, и в исламе.

Из всего сказанного выше следует, что наличие дихотомии "сакральное – профанное" никоим образом не может считаться определяющим признаком религии.

Религия как вера в Бога

Существуют определения, отождествляющие религию с верой в Бога (богов). Известно, что существуют учения, единогласно относимые к религиям, в которых подобная вера отсутствует. Иногда их называют "атеистическими" (т.е. "безбожными") религиями. Но т.к. в современных языках слово "атеизм" означает безрелигиозность, а не безбожие, данная характеристика вряд ли уместна, поэтому религии такого типа лучше называть нетеистическими, какими являются буддизм, джайнизм и даосизм. Что касается Китая, то даже и в самом китайском языке отсутствует слово "бог", на что обратил внимание еще А.Шопенгауэр.

В буддизме и джайнизме так называемые божества просто вид живых существ, подверженных заблуждениям, страстям, рождениям и смертям. Обе религии отрицают существование единого Бога, творца и промыслителя, считая веру в него серьезным заблуждением.

Таким образом, наличие веры в Бога или богов также не может считаться сущностным признаком религии. Этот критерий вполне европоцентричен для объективной оценки феномена религии. Вера в Бога, естественная основа для иудео-христианских религиозных традиций, но не применима для характеристики как древних (первобытных), так и для некоторых развитых религий.

пне г ключ к пониманию главного в устройстве человеческих обществ.

к примеру, с романтическим переживанием поэтической натурой волшебства южной ночи).

группу, чувствуют себя соединенными друг с другом одним лишь фактом принадлежности к общей вере.