Традиции мистической философии восходят к трудам Плотина. Его схема космоса – Единое, Ум, Душа, Материя, связанные по нисхождению эманацией, – определяет путь мистического восхождения, степени которого, в свою очередь, определяются принципом подобия микрокосма макрокосму. «Каждый из нас – духовный микрокосм, связанный с чувственным миром тем низшим, что присутствует в нас; высшим же мы родны с божественным Духом…» 157 .

Если в классической античной философии разум считался высшей инстанцией макрокосма и высшей способностью человека, то у Плотина он уступил высшее место Единому и человеческому духу соответственно. «…Для человека возможно двоякое самопознание: или он познает и сознает себя только как дискурсивный разум, составляющий главную силу души, или же он, восходя до духа, познает и сознает себя совсем иначе, а именно, соединяясь с духом и мысля себя в его свете, сознает себя уже не как человека, а как иное, высшее существо; человек в этом случае как бы восхищается и воспаряет в высшую сверхчувственную область той лучшей свой частью, которая способна, словно на крыльях, взлетать в область чистого духа и сохранять в себе то, что там увидит» 158 .

Понимая человека как духовный микрокосм, Плотин сохраняет представление Платона о двойственном тяготении души: ввысь и вниз. В диалоге «Федр» Сократ уподобляет душу колеснице. «Уподобим душу соединенной силе крылатой парной упряжки и возничего» (246b). «Из коней… один хорош, а другой нет. <…> …Один из них прекрасных ста тей… масть белая, он… друг истинного мнения, его не надо погонять бичом, можно направлять его одним лишь приказанием и словом. А другой…черной масти… друг наглости и похвальбы… и еле повинуется бичу и стрекалам» (253de). Конечно, Плотин по-иному описывает то же внутренне противоречивое состояние человеческой души: «Вот что происходит с индивидуальными душами: тяга к божественному Духу побуждает их возвращаться к своему истоку, но их также влекут и те присущие им силы, которые управляют низшими планами бытия» 159 .

Интерес к проблемам мистического восхождения со времен Плотина сохранялся на протяжении многих веков вплоть до настоящего времени. Удивительно, что к построенной Плотином схеме методического восхождения к созерцанию Первоединого до сих пор не было добавлено ничего существенно нового. «Чтобы узреть Первоединого, нужно войти в самую глубь собственной души, как бы во внутреннее святилище храма, и отрешившись от всего, вознесшись превыше всего в полнейшем покое, молчаливо ожидать, пока не предстанут созерцанию сперва образы как бы внешние и отраженные, т. е. Душа и Дух, а за ними и образ внутреннейший, первичный, первосветящий – Первоединый» 160 .

Называя Первоединое Богом, Плотин подчеркивает, что для мистического восприятия человек должен отвлечься от всего того, что Богом не является, то есть от всего чувственно данного и умопостигаемого, принадлежащего «здешнему», земному миру. «…Само собой понятно, что мысль не может всецело отдаться созерцанию Бога в то же самое время, когда ее отвлекает какой-либо другой образ, и что душа, наполненная этими образами, не в состоянии воспринять и запечатлеть в себе образ Того, Кто не имеет с такими образами никакого сходства» 161 .

Конечно, одного лишь познавательного стремления к постижению Единого недостаточно; без нравственного совершенствования, то есть без преобразования само й жизни человека, мистическое восхождение невозможно. Познание Бога (Блага) происходит «главным образом путем методического восхождения по неким ступеням, ведущим к достижению Блага. Ступени эти суть: очищение молитвой, украшение добродетелью, воспарение после отрешения от всего чувственного в мир сверхчувственный, ноуменальный и старание всячески удержаться в нем… Пройдя мыслью и жизнью через ступени субстанции, ума, совершенно живого существа, она, наконец, перестает все это видеть, как нечто положенное вне себя, и приближается к тому, что стоит выше всех эйдосов и освещает их своим светом… а потом, поднятая как бы на волне Духа еще выше, она вдруг усматривает что-то, сама не ведая, что и как» 162 .

Достигнутое мистическое состояние сознания – это состояние единства: сначала Бог – это нечто иное, чем человек, затем происходит отрешение человека от своего «я» и его слияние с Богом. «Вот что обыкновенно происходит, когда человек целиком обращается к Богу: сначала он чувствует, что одно есть он сам, а иное – Бог, но потом, как только он погрузится внутрь себя, то весь как бы скроется и исчезнет. Другими словами, коль скоро он отрешается от своего особого «я», которое боится не быть отдельным и отличным от Бога, он тем самым сливается и становится единое с Богом, между тем как до этих пор он, желая созерцать его, как нечто отличное от себя и далекое, конечно, и видел Бога только вне себя» 163 .

Описывая, судя по всему, свой собственный мистический опыт, Плотин подчеркивает радикальное преображение человека, что, однако, остается лишь временным. (Заметим, что и в это описание за много веков в мистической литературе не было добавлено ничего принципиального нового.) «…Душа, устремленная к Богу и пришедшая к Нему, начинает жить совсем иной жизнью, ибо становится участницей в Его жизни, и понятно, что в этом состоянии, чувствуя присутствие в себе первоисточника истинной жизни, не желает ничего другого, напротив, все прочее отметает, от всего окружающего отвращается и отрешается, чтобы утвердить себя всецело в одном Боге и стать едино с ним. <…> Кто удостаивается такого единения, тот зрит Бога, зрит в нем самого себя – просветленного, в сиянии духовного света, даже более – видит себя, как сам свет – чистый, тонкий, легкий. Ему кажется тогда, что он сам как бы обратился в божество, что он весь пламенеет, как горящий огонь; когда же минует это состояние, он опять становится тяжелым и ничтожным» 164 .

Учение Плотина о мистическом постижении Единого (Первоединого, Бога, Блага) построено на учении о нетварном свете и «умном созерцании». «Акт духовного созерцания, как и акт чувственного зрения, содержит в себе два момента: для глаза одно составляет видеть образ зримого предмета и совсем иное – видеть свет, благодаря которому предмет для него видим. <…> То же самое имеет место и в акте умного созерцания, в котором дух созерцает мыслимые предметы тоже при помощи света – того света, который изливается на них от Первоначала, причем, видя эти предметы, видит также и освещающий их свет, но так как он все свое внимание направляет на эти предметы, то не видит ясно и отчетливо того начала, которое их освещает. Когда же он устранит на поле своего зрения эти предметы, тогда сможет увидеть и сам свет, и источник света» 165 .

Мистическое состояние сознания кратковременно – его длительность оценивают от получаса до двух часов. При этом мистик ощущает полнуюбездеятельность воли . Несомненно, само мистическое состояние можно вызывать волевым усилием (существуют специальные руководства по сосредоточению), но при достижении его мистик ощущает свою волю парализованной или отданной во власть высшей силы. Поскольку мистическое состояние предполагает внутреннее просветление и проникновение в сверхразумные истины, постольку его описывают какинтуитивное . С этим же связана и такая важная характеристика мистического состояния сознания, какнеизреченность 166 . Поскольку мистическое состояние не принадлежит к интеллектуальной сфере сознания, постольку не случайно описания мистиков изобилуют множеством парадоксальных выражений (это так называемая «отрицательная диалектика разума»): ослепительный мрак, шепот молчания, плодотворная бесплодность. «Божественный Мрак – это тот неприступный свет, в котором, как сказано в Писании (1 Тим. 6, 16), пребывает Бог. …Невидим и неприступен он по причине своего необыкновенно яркого сверхъестественного сияния…» 167 .

Мистическое чувство единения с Абсолютом сопровождается чувством расширения пространства, чувством освобождения (отчужденностью от мира, переходом от смятения к покою, от пессимизма к оптимизму). Это состояние может возникать как спонтанно, так и в результате специальных систематических тренировок.

Систематически культивируемый мистицизм является необходимым элементом религиозной жизни 168 . Это предполагает прежде всего упорные тренировки согласно специальным предписаниям, в которых говорится о положении тела, дыхании, сосредоточении мыслей, моральной дисциплине. Выполнение соответствующих упражнений приводит к постепенному отстранению от внешних ощущений, ибо они мешают сосредоточиться на возвышенном. При этом, однако, признается положительная роль чувственных образов религиозно-символического характера, хотя постепенно исчезают и они.

В результате подготовки самого мистика и – если последует – Откровения и происходит встреча с Абсолютом; сознание единства с Абсолютом характеризует понятие «экстаз». Экстаз – это состояние восторга, «исступление», оцепенение как пребывание «вне мира сего»; физиологически это сопровождается слабым дыханием и пониженным кровообращением. Что же касается самосознания, то человек чувствует себя свыше одаренным мудрецом, пророком, святым, постигшим мистическую истину.

Мистические истины многообразны: некоторые из них относятся к земному миру, однако гораздо важнее откровения теологического характера. Религиозные философы пишут об объективном характере мистического опыта, о «мистическом реализме». Однако несмотря на это, следует охарактеризовать мистическую истину как субъективное, а не объективное знание, поскольку мистические истины существуют лишь для того, кто находится в экстазе, и они непостижимы ни для кого другого (уже хотя бы вследствие неизреченности). Хотя, конечно, при всей неизреченности мистического знания исследователи отмечают сходство описания, причем независимо от религиозной принадлежности мистиков.

Все-таки у мистической истины нет (и не может быть) никакого внешнего всеобщего (эмпирического либо логического) критерия; она очевидна в силу внутренней достоверности . Иначе говоря, собственный мистический опыт абсолютно достоверен для мистика, тогда как чужие мистические состояния, вообще говоря, неавторитетны.

Конечно, говорить о мистическом познании, то есть о богопознании в широком смысле (имея в виду весь трансцендентный мир), можно только условно: достаточно уже того, что познание трансцендентного принципиально отличается от познания имманентного как апофатическое познание от катафатического.

Суть апофатического метода определяется тем, что Бог как причина чувственно-воспринимаемого бытия не является чем-либо чувственно-воспринимаемым; Бог как причина умопостигаемого бытия не является чем-либо умопостигаемым. Псевдо-Дионисий Ареопагит – классик апофатического богословия и важнейший авторитет в сфере христианского мистицизма – понимает мистическое познание как неведение и сопричастность. «И полагаю, что при славословии Сверхъестественного отрицательные суждения предпочтительнее положительных, поскольку утверждая что-либо о Нем, мы тем самым от самых высших свойств Его постепенно нисходим к познанию самых низших, тогда как отрицая мы восходим от самых низших к познанию самых изначальных…» 169 .

Целью апофатического познания является восхождение к состоянию сопричастности Богу. «…Божественное, которое нам открывается, мы познаем единственно в силу сопричастности к нему…» 170 .Средством для этого служит полное забвение, отрицание себя самого. «…Для этого мы должны всем существом своим всецело отречься от себя и всецело отдаться Богу, поскольку лучше принадлежать Богу, чем самим себе, а пребывающим с Богом дано будет и постижение Божественного» 171 .Результатом оказывается просветление человеческого существа под воздействием Божественного света. «Итак, познать что есть Бог по существу своему – мы не можем, поскольку он – непознаваем… и все-таки (я дерзаю утверждать), что мы можем познать его, – во-первых, созерцая благоустроение сотворенной им вселенной, которая в некотором роде является отображением и подобием его Божественных прообразов, и, во-вторых, познания Причины всего сущего мы можем достигнуть, восходя к потустороннему путем постепенного отвлечения от всего сущего. <…> Однако наиболее божественное познание Бога – это познание неведением, когда ум, (постепенно) отрешаясь от всего сущего, в конце концов выходит из себя самого и сверхмыслимым единением соединяется с пресветлым сиянием, и вот тогда, в непостижимой бездне Премудрости, он и достигает просветления» 172 .

Признание Псевдо-Дионисия классиком христианской мистики вовсе не означает, что все мистики пишут в таком же духе. У одних мистиков, как и в «Ареопагитиках», заметно влияние неоплатонизма, тогда как другие обращались и к более ранним традициям античной философии. Бонавентура, например, следует образцам пифагорейской мистики. «Так как все сотворенное красиво и неким образом вызывает наслаждение, а красота и наслаждение не могут существовать без пропорции, пропорция же в первую очередь заключается в числах, то с необходимостью следует, что все исполнено числами, а через это «число является главным образцом в душе Творца», а в вещах – главным следом, ведущим к мудрости» 173 .

Как бы ни называли мистический путь – путь к просветлению, путь к мудрости, путь к обо жению, это – процесс, ведущий к преображению человеческой жизни и личности, и совершается он – что принципиально важно - божественной силой. «Только когда мы становимся ничем, Господь может войти в нас, и тогда уже не будет никакой разницы между Его жизнью и нашей» 174 . В христианской мистике центральная роль отводится Иисусу Христу: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6).

Апостол Павел говорил: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20). В Толковой Библии дается комментарий: «Апостол сораспялся Христу (ср. Рим.VI, 6), и прежнего преобладания своего человеческого «я» Апостол уже не чувствует. Напротив, в немживет Христос – Христос стал в нем единственною движущею, руководящею мыслями, чувствами и волею Павла силою или принципом. Но, конечно, Апостол ещеживет во плоти , жизнь его и после обращения ко Христу не стала во всех отношениях жизнью Христовой, не уподобилась вполне жизни Христа. <…> В дальнейшем, благодаря помощи Христа, жизнь Апостола вполне уподобится жизни Христа, который будет постоянно прибавлять ему силы для достижения возможного совершенства» 175 . Это и есть состояние обожения.

Христианское обожение – вовсе не языческоеобожествление . Кроме того, понятие обожения никоим образом не имеет пантеистического смысла, как, например, в буддизме, когда человек достигает нирваны. «Христианский мистик тоже стремится к “обожению“, также хочет “стать богом“. Но в его устах эти выражения имеют другой смысл. Правда, и он в обожении допускает момент некоего таинственно-метафизического преображения своей природы, преодоления временной и пространственной ее ограниченности, тем не менее “стать богом“ для него не значит всецело, до потери своей личности отождествиться с Божеством. Обожение означает для него только наивысшее приобщение к Божественным совершенствам…» 176 .

Обожение предваряется катарсисом (очищением), что также можно интерпретировать как своего рода мистическое восхождение к божеству. Катарсис предполагает не отречение от мира вообще (ибо мир как творение Бога не есть безусловное зло), но от мира как явления, во зле лежащего, то есть не от материи как таковой, а от пристрастия к материальным вещам, от предпочтения чувственно-материальной жизни – жизни духовно-разумной.

Вообще в мистике можно различать два противоположных направления: мистику эмоциональную и рациональную, в зависимости от акцентирования способов достижения единения с Богом: это либо «праксис», либо «теория» (gnosis). Соответственно сложились основные направления древнецерковной мистики: нравственно-практическое, абстрактно-спекулятивное, этико-гностическое; этико-гностическое синтезирует мистику эмоциональную и рациональную.

1. Нравственно-практическое направление

Это направление может быть названо эмоциональным, поскольку здесь мистика построена на эмоциональном тяготении к Богу: напряженное искание Бога осуществляется силой пламенной любви, охватывающей душу человека до самозабвения.

Убедительность и действенность нравственных предписаний обеспечиваются символической наглядностью Бога, опирающейся на библейские образы.

К принятию благодати подготавливают смирение, любовь, доброделание, подвижничество.

Обожение понимается как духовно-осязаемое присутствие Христа в душе человека.

2. Абстрактно-спекулятивное направление

Это рационалистическое направление в мистицизме. Напряженное искание Бога здесь перенесено в область интеллектуального устремления.

Учения построены не на символических библейских образах, а на основе абстрактно-философских представлений о Боге.

Это вера философски просвещенного меньшинства.

Gnosis– это созерцание как сила, открывающая тайны мироздания, сила абстрагирующей мысли и абстрактно-интуитивного проникновения в сущность познаваемого.

Любовь к Богу рассматривается не как самодовлеющее начало жизни мистика, а как условие гнозиса.

Обожение понимается как наивысшее «упрощение» человека.

Для этого требуется отрешение от всех форм чувственного и рационального познания; только философски просвещенный мистик способен осилить путь дисциплинирующего разума.

3. Этико-гностическое направление

Главная идея, направляющая духовные искания, – «любовь неотделима от гнозиса».

Представление о принципиальном единстве телесной и духовной организация человека предполагает необходимость и «праксиса» (строгого подвижничества, сопровождающегося доброделанием), и «теории» (высшей духовно-созерцательной жизни, чистой молитвы) для достижения катарсиса.

венец духовного подвига – исихия (покой, безмолвие, отрешенность, «молчание ума», «совершенный покой духа»).

Исихазм как метод внутренней молитвы довольно характерен для православия. Он предполагает непрерывную службу Богу ипредстояние перед Ним, чтобы в конце концов увидеть Бога в самом себе, поскольку предстояние перед Богом подъемлет взор, сердце, волю, мысли человека. Исихасты используют особые молитвенные приемы для достижения «чистой молитвы», когда прекращается всякое движение ума, в том числе и молитва. В числе этих приемов, способствующих сосредоточению ума, – особое положение тела, управление ритмом дыхания.

Св. Иерониму принадлежит блестящий афоризм, определяющий различие между философией и религией: «Платон поместил душу человека в голове; Христос поместил ее в сердце». На самом деле все различия между философией, религией, мистикой, конечно же, коренятся в нашем сознании, в структурах нашего сознания. «Я» - это структура моего сознания, удерживающего меня в неолите или, наоборот, проникающего в далекое будущее. Сущность идеализма, сформулированная в нескольких словах: мое сознание - это моя крепость (увы, слишком шаткая у 99% когда-либо живших на земле). Потому-то так много материалистов и за всю историю человечества - горстка посвященных, осененных, просветленных...

Самая большая ошибка рационализма - попытка выдать дискурсивное мышление, научное познание за единственный и исключительный способ развития ума и эволюции знания. Между тем, еще К. Г. Юнг в своей теории психологических типов ярко продемонстрировал опасность тоталитарных поползновений в самой сокровенной области человеческого - психике. Существует столько типов мышления, сколько психологических типов, и преобладание одного из них над другими разрушительно для культуры.

Истина мистики отличается от истины науки тем, что ее нельзя обрести извне. Внешняя истина едина для всех, внутренняя - каждый раз обнаруживается заново. Мистическая истина всегда индивидуальна, а не универсальна. Будда может открыть ее, но не может передать другому. Красота и уникальность внутренней истина в том, что ее можно открывать бессчетное число раз - всегда заново! И каждый раз ее открытие несет блаженство!

Гипертрофия рационального мышления не могла не сказаться на наших оккультных способностях: отсутствие тренировки любого органа ведет к его гипертрофиии. Отрыв от наших подсознательных корней обрекает нас на серую повседневность, более не расцвеченную яркими красками видений. Мы действительно «сели на мель» сознания.

Нынешняя цивилизация вовлекла множество людей в рутинные занятия, которые редко будоражат волю, не говоря уже о воображении. Речь идет не столько об угашении духа, сколько об утрате духовного экстаза - состояния, в котором творили величайшие пророки и поэты. Результат неизбежен. Мы подобны четырехмоторным самолетам, которые, выключив три двигателя, еле тащатся на одном моторе. Наши природные психические способности находятся на грани полного угасания.

Сегодня мы пожинаем плоды «рационалистической» цивилизации, созданной мыслительным типом, психика которого зафиксирована на логической формуле, идее фикс.

Для России, менталитет народа которой чужд мыслительному типу, его господство в XX веке стало особенно трагичным. Мир может наглядно убедиться, каким страшным, разрушительным, долговременным оружием является господство определенного типа людей, определенного психологического типа, определенной идеологии, определенного мировоззрения.

Сегодня рационализм - загнивающая идеология, трещащая по всем швам. Рационалисты постепенно становятся такими же «последними из могикан», как когда-то - язычники и огнепоклонники. Святая инквизиция, трансформирующая заветы Христа в пыточные камеры; коммунизм, превративший фантазии экзальтированных любителей молочных рек в кисельных берегах в реалии ГУЛАГа; фашизм, претворивший национальную идею в разбросанные по миру лагеря смерти; международный терроризм, направляющий убийц в толпы мирных людей в борьбе за первобытные идеи, а в еще более широком масштабе обнаруженные Фрейдом, Юнгом, Захер-Мазохом явления мазохизма, некрофилии, саморазрушительности, «темной ночи души» и т. д., и т. п. - разве всё это не серия ударов по рациональной концепции мироустройства? Разве неискоренимость, «встроенность» в сознание огромных человеческих масс мистики, магии, мантики не является мощным аргументом против человеческого рационализма, кстати, весьма даже склонного к принятию чуда?

Нас слишком долго учили доверять разуму, и это хорошо, но еще лучше, доверяя разуму, не забывать сверхсознательное, дарящее нам - пусть не формулы земли, но образы неба; символы иного, как говорил А. Белый. Мистическое познание и есть добыча символов иного, ибо само духовное знание - «только символ», или - «символизация небольшого отрезка будущего пути нас всех». Как учил Р. Штейнер, познавательная деятельность - сфера инспиративных и интуитивных миров: «Она сама - живой образ, неразложимый в терминах; и потому-то наши слова о деятельности - только символ».

Кстати, сам Андрей Белый - такой символ: все современные ему философы признавали за поэтом особый дар предвидения: «Его сознание подслушивало и подмечало всё, что творилось в те канунные годы как в России, так и в Европе; недаром он сам охотно называл себя сейсмографом» (Ф. А. Степун). «Назначение художника: увидеть. Увидели ли наши художники новую действительность в нашей старой сущности? Общее мнение, что увидел Блок. Я думаю, что увидел Андрей Белый» (Г. Шпет). Действительно, и Белый, и Блок вслед за своим учителем В. С. Соловьевым были не только поэтами, но мистиками, визионерами. Если хотите, беловская «Эмблематика смысла» действительно на три четверти мистический трактат.

Главное назначение великих мистических книг дать возможность читателю ознакомиться с иной мудростью, восстановить забытую работу глубинных слоев сознания. У китайского мудреца Мэн-цзы есть блистательный афоризм: «Те, кто следует великому в себе, станут великими; те, кто следует ничтожному в себе, станут ничтожными». Никто не сделает человеку хуже, чем он сам. Отрезая себя от мистического познания, ученый муж обрезает связи с иными мирами - ему не стать Ньютоном или Эйнштейном, которые раз за разом черпали из актуальной бесконечности, пытались «схватить» мир в целом.

Великие мистические произведения, такие как книги каббалы или «И-цзин», относятся к ночному, «лунному» знанию и пытаются создать систему «иного знания», связанного со смыслом и значением того, что находится за пределами реальности, вернее, иной, духовной реальности, соединяющей жизнь в величественное произведение. Для нас важно чувствовать, что существует другой род знания, отличный от логических законов, управляющих нашим ежедневным существованием, знание об удивительных реальностях за стенами, окружающими нас. Искусство, музыка, философия, мистицизм избегают узости повседневной реальности; но все они требуют огромных сознательных усилий; прежде чем жать, надо посеять.

Великие мистические произведения научают человека концентрироваться на искомом, открывают новые пути к истине. Скажем, каббала описывает сотворение мира как божественную концентрацию энергии в единый световой пучок. Не удивительно, что многие научные открытия обязаны своим происхождением не только умению их творцов к сверхконцентрации, но - знанию источников и способов добычи «лунного» знания, черпанию из мифов и оккультных учений, собственного глубинного иллюзионизма, осознанию магичности своего представления о реальности.

В отличие от научного опыта, передаваемого посредством книг, мистический невозможен без персонального переживания, без ясного и непосредственного постижения Предельной Реальности, которая существует лишь для людей, познавших Любовь и Тщету... Мистический опыт необъясним, он дается как свобода, как благодать...

По словам Иоанна Скота Эриугены, «важнейший и едва ли не единственный путь к познанию истины - сначала познать и возлюбить человеческою природу»: «Ведь если человеческая природа не ведает, что совершается в ней самой, как она сможет узнать то, что находится выше ее?». Даже мировые религии потому плохо укоренены в людях и держатся на конформизме, традициях и страхе, что подлинная религиозность невозможна без мистических переживаний, чуждых церкви.

Существует много реальностей, и давно пора понять, что мистическое мировосприятие - не плод фантазии людей с необузданным воображением, но особый вид познания, присущий весьма малочисленной группе людей, которые, тем не менее, питают своими откровениями большую часть человечества...

Мистическое провидение - не что иное как человеческая способность проникать в Душу Мира. Говоря о мистике как способе познания, следует отдавать себе отчет в том, что в древности мистика и наука не разделялись: наши предки полагали, что предназначение и смысл жизни известны высшему разуму, человеку же дан дар угадывать божественные тайны происхождения жизни и смерти. Все древние тексты - гениальные интуитивные попытки такого угадывания, продолжающего потрясать точностью попаданий.

Корни науки, и философии уходят к мистическим откровениям величайших пророков прошлого - Пифагору, Гермесу, Гераклиту, Эмпедоклу, Платону, и даже далекие от мистики мудрецы рано или поздно приходят к мистическим источникам знания, подобно тому, как Ницше пришел к идее вечного возврата - «глубочайшему символу, таинственному знаку над входной дверью к его творчеству».

«Включенность» человека в мировое единство делает его сотворцом мира: всё происходящее во многом определяется мыслями, чувствами и верой жителей планеты. Только изменив собственное сознание, мы можем изменить то, что происходит с нами.

Я глубоко убежден в том, что мистическое всеединство не противостоит человеческой личности, а дополняет человеческое «я». Оставить свой след не означает раствориться в «соборности», влить собственное сознание в общечеловеческое. Не исчезнуть, укреплять собственное «я» всеми доступными средствами, ставить перед собой все более трудные, недостижимые, невозможные задачи и решать их - вот главный путь к мистическому «слиянию». Не случайно все великие мистики не «растворились», не «исчезли».

Большинство из нас не догадывается, какими ментальными способностями располагает. В состоянии «безмолвия» разума и чувств, абсолютной сосредоточенности на определенном предмете могут наблюдаться самые разнообразные «эффекты йоги» - от ментальной телепортации собственного образа на другой конец земли до передачи «пиковой» информации близким людям.

Визионерские переживания связаны не только с психологическим типом или особенностями сознания, но с образом жизни, питанием, персональными религиозными переживаниями и экзальтациями. Расширение сознания можно стимулировать аскетизмом и пустынножительством (Святой Антоний), замкнутым объемом (Миларепа в гималайской пещере), самоистязанием (флагелланты, скопцы), гипнотическими трансами, произведениями искусства, образами природы.

Увы, большинство современных жителей цивилизованных стран даже не представляет себе степень обеднения духовной жизни в результате отказа от «иных миров», от мифологического, мистического, непостижимого, запредельного, сверхчувственного - всего того, что атрофируется «за ненадобностью», как атрофируются неработающие органы...

Мы не можем представить себе другой мир, другие обстоятельства иначе, чем по образу и подобию того мира, в котором мы живем, который сформировал наш дух и определил основные предпосылки нашей психики. Мы строго ограничены своей внутренней структурой и всем своим существом, всеми своими помыслами привязаны к этому нашему миру. Мифологическое сознание способно перешагнуть через всё это, но научное знание не может себе этого позволить. Для разума вся эта мифология - чистая спекуляция. Но для души она целебна, и существование наше без этого стало бы плоским и бледным. И нет никаких оснований так себя обкрадывать.

Я утверждаю, что мистика неискоренима, ибо у человека, созданного из тайны, всегда будет тяга к видениям, «торжеству случайности», полетам во сне и наяву. Я утверждаю, что в мистических фантазиях больше глубоких истин, чем во всех графиках и статистиках мира. Во всяком случае, никакими графиками и выкладками никому еще не удалось «обезоружить» поборников невозможного.

Мистическая психология разделяет два вида познания, отвечающие разным «я» человека: «В этом, - говорит Бремон, - заключается фундаментальная догма мистической психологии - различие между двумя Я: Animus, рациональным знанием, и Anima, мистическим или поэтическим знанием... Я, которое создает понятия и слова и очаровывает себя ими, и Меня, которое объединено с реальностью».

Генрих Корнелий Агриппа из Неттесхайма разделял три вида познания:

Конкретное, когда действующие причины процесса отыскиваются непосредственно рядом с этим процессом;

Научно-холистское, когда процесс рассматривается во взаимосвязи со всем мирозданием, и каждая вещь является частью мирового целого;

Мистическое, когда, углубившись в самого себя, дух непосредственно созерцает изначальное существо мира.

Валентин Вейгель назвал это высшее познание «светом благодати» и орудием великого духа Вселенной: «Когда я с Божьей помощью боролся и сражался, тогда просиял в душе моей дивный свет, который был совершенно чужд дикой природе, и только в нем познал я, что такое Бог и человек, и какое Богу дело до человека».

Джордано Бруно видел в высшем познании явление человеку мировой души, пребывающей во всех вещах, живящей и приобщающей их к мировому целому: «Универсальный разум есть самая внутренняя, самая деятельная и наиболее ей свойственная способность и потенциальная часть мировой души; он есть нечто тождественное, которое наполняет всё, и озаряет Вселенную, и учит природу производить роды ее существ, какими они должны быть». Правда, в этих словах дух изображается не как «газообразное позвоночное животное», однако все же как существо, подобное человеческой душе. «Как бы мала и ничтожна ни была вещь, в ней есть часть духовной субстанции, которая, найдя подходящий к тому субстрат, тянется стать растением или животным и организуется в любое тело, которое обыкновенно называется одушевленным. Ибо дух находится во всех вещах, и нет ни одной самой маленькой частицы, которая не принимала бы в себе такого участия, чтобы оживить себя в нем».

Хорошо известный мистикам прием познания - «слияние» с объектом, «вхождение» в тело природы в состоянии самадхи (просветления). Известно, что существуют люди-микроскопы (например, художник Д. Остройм), способные видеть внутреннее «устройство» предметов (с увеличением электронных микроскопов) и воспроизводить соответствующее изображение. Существуют люди- дефектоскопы, способные распознавать начальные стадии разрушения, скажем, деталей самолетов. Некоторые йоги в состоянии транса не только видят микробы без микроскопа, но способны влиять на движение бактерий, направляя на них свою внутреннюю энергию, прану. Большинство приемов магии также связано с установлением связи с намеченным объектом. Воздействие колдуна на объект начинается с воображаемого слияния с ним, с поглощения чужого «я» на которое, собственно, необходимо воздействовать. Вы никогда не научитесь «читать» чужие мысли, не сумеете проникнуть в сознание другого человека до тех пор, пока в вашем собственном сознании присутствовать хоть малейший элемент недовольства этим человеком, элемент злобы, коварства, хитрости. Однако выдерживать это условие гораздо легче, чем это может кому-нибудь показаться на первый взгляд.

Мистицизм не в коей мере не синонимичен иррационализму, поскольку все выдающиеся мистики в своей деятельности ориентировались не на оккультные чудеса и фокусы, а исключительно на самосовершенствование, расширение собственного сознания и высшее познание. Разделяя высшее познание от профанного, эзотерику от риторики, мистика тяготеет не к сверхъестественному, а к высокодуховному, глубинному. Ни в одной серьезной книге по мистике вы не обнаружите практических советов по прикладному использованию оккультного знания, алхимических инструкций, астрологических прогнозов или магических заклинаний, поскольку всё это выходит за рамки мистической философии, прагматизм которой связан не с сотворением чудес, а с единственным чудом - свойствами человеческого сознания и их неисчерпаемыми возможностями по самосовершенствованию и восхождению на прежде неосвоенные и недостигнутые уровни духовности.

Естественно, мистическое мышление радикально отличается от дискурсивного, но, тем не менее, как я выяснил ранее в книге «Что такое наука?», огромное количество научных идей было предвосхищено древними мистиками, что однозначно указывает на плодотворность архаичных форм мышления, предшествовавших научному и во многом упредивших гениальные интуиции выдающихся ученых XX века. Как культуролог, я убежден в необходимости ознакомления отечественного читателя, многие десятилетия насильственно оторванного от идеалистической философии, мистической проблематики и альтернативных способов познания, с величайшей мистерией духа человеческого, позволившего за века и тысячелетия до возникновения научного знания предвосхитить современное научное понимание человека и мира.

Мистический опыт на является чем-то антиин-теллектуальным, смутным или исключительно иррациональным. Это способ визионерского познания реальности, незамутненная и практичная форма восприятия, глубоко связанная с глубинным пониманием человеческого существования. Как никакой иной способ познания, мистика открыта всем тем вещам, которые сокрыты от интеллекта, и распахнута навстречу тому высшему Пути, на который вступает духовидец.

Мистические акты, какими бы яркими они ни были, - акты целостного схватывания, лишенного дробящей целостность конкретики. Это еще одна фундаментальная причина, дополнительности научного и мистического знания, разноприродного по своему «внутреннему устройству». Мистического знания недостаточно для того, чтобы создать ракету или атомную бомбу, как научного знания недостаточно для того, чтобы жить в мире, в том числе - с собой. Вот что по этому поводу говорят махатмы: «В нашей доктрине вы неизбежно найдете синтетический метод; вы должны будете объять всё целиком - то есть слить воедино макрокосм и микрокосм,- прежде чем вы сможете изучать части по отдельности или анализировать их с пользою для своего ума. Космология есть одухотворенная физиология мира, ибо закон един».

Мистика - сверхчувственная мудрость, требующая не углубления в детали, а прохождения по ступеням посвящений. Когда все ступени пройдены... наступает час в жизни адепта, когда все лишения, через которые он прошел, вознаграждаются тысячекратно. Чтоб приобрести дальнейшие знания, ему не нужно более проходить путем детального и медленного исследования и сравнения разнообразных предметов, но он получает мгновенное безошибочное проникновение в каждую первичную истину.

ры ДНК у Уотсона и Крика; таблицы химических элементов у Д. И. Мен­ делеева; бензольного кольца у Кекуле. Гениальной философской эй­ детической интуицией были наделены Платон, Николай Кузанский, ПА Флоренский. Благодаря умозрению мыслителю открываются как бы «силовые» упорядочивающие информационные «каркасы» мирозда­ ния; своеобразные «кристаллические решетки», обеспечивающие поря­ док и гармонию бытия. Однако дар философского умозрения (у тех же Платона и Флоренского, не говоря уж о Я. Бёме или B.C. Соловьеве) оказывается тесно связанным с интуицией мистического толка и, соот­ ветственно, с мистикой как особым типом внерационального знания.

§ 2. Мистическое знание

Относительно мистического опыта в полной мере сохраняют свою ак­ туальность выводы, которые сделал классик его изучения У. Джемс. В частности, он отметил два момента:

а) исключительное многообразие мистики, которое практически не поддается какой-либо концептуальной унификации;

б) очевидность мистического знания для самого мистика-адепта и его абсолютную неочевидность и проблематичность для другого со­ знания, т.е. принципиальную неинтерсубъективность мистических переживаний1 .

В этой связи наш подход к анализу мистики будет сугубо кантовским: мы ничего конкретно не будем утверждать о самом содержании мистических переживаний, о том, что непосредственно видит мистик в состоянии транса; но зато мы имеем основания для вполне рацио­ нального, хотя и неизбежно гипотетического, ответа на вопрос: как и посредством чего такой опыт вообще возможен?

Начнем с того, что было бы неправильным отождествлять мистику с религией, хотя соблазн такого отождествления и понятен, учитывая присутствие в любой религии мощного мистического элемента. Од­ нако многие исследователи обоснованно отмечают, что мистический опыт может быть внетеистическим и даже внерелигиозным.

Пантеистические формы мистики выявил еще У. Джемс, а ряд ав­ торов выделяет помимо ее теистической и пантеистической разно­ видностей также светский «этический мистицизм», когда непосредст­ венно ощущается связь между всеми живущими людьми2 , и даже

Джемс У. Многообразие религиозного опыта. СПб., 1992. С. 336.

Hynd S.H. Mystisism and Ethics// Mystisism and the Modern Mind. N.Y., 1959. P. 97.

атеистический «виталистический мистицизм», когда утверждается возможность переживания единства «вселенского потока жизни»1 .

Собственно, и внутри церкви отношение к мистике всегда было да­ леко не однозначным. Достаточно вспомнить средневековую борьбу между рационалистической схоластикой (линия Фомы Аквинского) и мистикой (линия св. Бернара). Любопытно, что внутри православной мистики ряд отцов церкви различает собственно «религиозное откро­ вение» и визионерско-мистический опыт.

Так, крупнейший мистик Исаак Сирин совершенно четко разводит «мистическое видение», которое всегда субъективно и ненадежно, и объективное «откровение сердца», о котором речь у нас еще впереди2 .

Впоследствии различия между «подлинной» (церковно-религиоз- ной) и «вульгарной» (еретической) мистикой проведет Л.П. Карсавин, в частности, в работе «Мистика и ее значение в религиозности средне­ вековья».

ПА Флоренский наряду с подлинно религиозным выделит «без­ благодатный» вариант мистического созерцания, в основе которого «лежит подлинный опыт, который, однако, преломляется через приз­ му "психологизмов" и наряду с ценными мистическими открытиями способен приводить к аберрациям и ошибкам»4 .

Мистическим даром «созерцания вещей незримых» были наделе­ ны крупные поэты - Данте, У. Блейк, М.Ю. Лермонтов, У. Уитмен, Д. Андреев, а также духовидцы-визионеры - Э. Сведенборг или Ванга.

Однако подлинный мистический опыт достаточно редок и досту­ пен лишь индивидам, наделенным особым даром. Этот дар мистичес­ кого созерцания имеет, по-видимому, связь с какими-то, пока еще плохо исследованными, материально-несущими формами переноса и хранения информации (идеально-сущего содержания) во Вселенной и может быть связан со способностью к переживанию запредельного потока пророческих образов, в которых человеку могут непосредст­ венно открыться иные слои реальности и более или менее целостные картины прошлого и будущего. Часто мистический опыт связан с пе-

См.: Sliemol A.P. Some Philosophical Implications of Mystisism // Mystisism and the Modern Mind. N.Y., 1959.

Сирин Исаак, преподобный. Слова подвижнические. М., 1993. С. 96.

3 Максим Исповедник, Творения, кн. 1. Богословские и аскетические трактаты. М., 1993. С. ПО.

4 ФлоренскийП.А. Соч.: В 4т. Т. 2. М., 1996. С. 723.

реживанием единства и целостности мироздания, совпадая с прадж- ня-интуицией1 ; иногда - с яркими и трагическими картинами при­ ближающейся катастрофы, как в поздней графике Леонардо да Вин­ чи или в сновидениях К. Г. Юнга накануне Первой мировой войны2 . Порой, напротив, мистическое озарение мгновенно приобщает к ка­ ким-то высшим ликам и сферам бытия, так что над разгадкой приот­ крывшейся тайны потом мучительно бьется рациональная мысль мистика-визионера. Таково знаменитое мистическое постижение Со­ фии-Премудрости Божией B.C. Соловьевым, воспетое в его поэме «Три разговора». Здесь мы имеем дело с реальностью мыслеобразов, где разнородные визионерские образы как бы нанизываются на еди­ ную нить смысла, зачастую совершенно непрозрачного для нашего обыденного рассудка. В данной связи на ум приходит символ четок или бус.

Опыт подобного рода по определению является принципиально недоступным для другого сознания (разве что в косвенной форме притч, художественных образов, графических символов и т.д.). По­ этому не следует, как это часто бывает, отождествлять с подлинной мистикой, предпочитающей молчать о невыразимом, разного рода иррациональные оккультно-эзотерические тексты, претендующие на исчерпывающее раскрытие высших тайн бытия.

Такие претензии, как показывает история и нынешняя практика оккультизма, очень часто являются плодом типичного шарлатанства или психических заболеваний. В лучшем случае здесь присутствует попытка рационализации чисто субъективных психологических пере­ живаний и фантазий, не имеющих общезначимого характера и пото­ му оставляющих при своей текстовой объективации ощущение «рационалистически-механистической безвкусицы», по точному вы­ ражению С.Н. Булгакова. К последнему типу относятся, например, многочисленные опусы антропософа Р. Штайнера.

§ 3. Религиозное знание

Религию как особый тип духовного опыта не следует идентифициро­ вать ни с церковью (это социальный институт), ни с религиозной об­ щиной верующих (это социальная общность), ни с культовыми дейст­ виями (это разновидность магического действа), ни даже с различными

1 См. описание подобного переживания в кн. :Л«фее#Д Роза мира. М., 1991. С, 43. 2 См.: Юнг КГ. Архетип и символ. М., 1991, С. 14.

видами теистического мировоззрения, если учесть, например, что в буддизме хинаяны нет идеи Бога - ни личного, ни безличного.

Религиозное знаниеуже по самой этимологии слова (от лат. religio - связь) подразумевает в первую очередь сердечную личную связь человека с высшими духовными началами и идеалами бытия, а также нравствен­ ное со-вестие с ними в волевых актах личного жизнеу строения. Дейст­ венная живая связь с высшим - вот в чем состоит особенность данного типа знания. Из этого понимания сущности религии вытекает не­ сколько ее атрибутивных характеристик.

Во-первых, религия всегда имеет дело со сверхвременными и беско­ нечными истинами, которые как бы «свыше» открываются конечному человеческому сознанию, причем никогда первоначально не даются в абстрактной и отвлеченной форме (в текстах, графических символах или культовых действиях), а всегда являются в живом земном облике, будь то богочеловек Христос, как в христианстве; Будда, обретший про­ светление личными усилиями и несущий весть страждущему человече­ ству, как в буддизме; богодухновенные пророки и водители своих наро­ дов Моисей и Мухаммед, соответственно в иудаизме и в исламе.

Иными словами, краеугольные религиозные истины всегда пред­ стают в виде уже сбывшихся идеалов творческого жизнеустроения (или совершенного бытия-по-истине), задающих эталон гармонично­ го и духовно восходящего индивидуального бытия для последующих поколений. Все остальные религиозные истины и символы (художест­ венные детали культа, архитектура, орнаментика, мифологические по­ вествования, догматические определения) являются производными от них. Недаром знаменитый богослов Афанасий Великий так вкратце выразил суть христианской религии: «Бог вочеловечился, чтобы мы обожились».

Во-вторых, религиозное знание, данное в божественном открове­ нии (Священное Писание в христианской традиции) или связанное с богодухновенным богословским истолкованием последнего (Свя­ щенное Предание в христианстве), всегда апеллирует к духовному ав­ торитету, к какой-то сведущей и просветленной личности, чей духов­ ный опыт уподобления идеалу позволяет глубоко понимать и правильно интерпретировать истины, данные свыше. Более того, ме­ ра личного духовного совершенства (прежде всего нравственное со­ держание мыслей и поступков) определяет и степень глубины про­ никновения в религиозное содержание. С этих позиций ясно, какую огромную роль играет в религии фигура Учителя, а также и то, что ре­ лигиозные символы той или иной религии могут быть непонятными для непосвященных - эзотеричными.

В-третьих, религия, как особый внерациональный тип духовного опыта, основана на такой познавательной способности, как разум сердца. «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят», - говорит Христос в Нагорной проповеди, формулируя основную максиму хри­ стианского жития; а апостол Павел уточняет, что вера, как особый тип знания, пишется «Духом Богаживаго не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца» (2 Кор., 3,3).

Именно через сердечное со-вестие с высшим человек обретает подлинную веру-знание, которая воспринимается и ут-вер-ждается всем его существом. Такая мудрая вера - это ни в коем случае не де­ фицит рационального знания и не догматическое принятие каких-то идей и аксиом без всяких доказательств, как иногда думают. Напро­ тив, это совершенно объективное для личности знание, как бы влива­ ющееся в открытые вены ее сердца (откровение), образующее центр ее сознательно-культурной жизни и творчества в мире. Именно о такой сердечной вере-знании всегда, в сущности, говорили и говорят наи­ более серьезные богословы и религиозные фдлософы.

Еще Климент Александрийский говорил о «духовных очах сердца», дарующих подлинную, а не обывательскую слепую веру в высшие на­ чала бытия1 . Впоследствии Исаак Сирин наставлял, что «если достиг­ нешь чистоты сердца, производимой верою в безмолвии от людей, и позабудешь знание мира сего, так, что не будешь и ощущать его, то внезапно обретется пред тобою духовное ведение»2 . О том, что под­ линное духовное откровение о высшем, а соответственно, и знающая вера обретаются лишь через сердечное культурное творчество (через просветление и нравственное очищение сердца - его окультуривание в подлинном смысле этого слова), говорили впоследствии и Максим Исповедник, и Григорий Панама, и Б. Паскаль, и ПА Флоренский, и Л. П. Вышеславцев, и ИА. Ильин в своих многочисленных работах.

Особое место учение о сердце занимает в учении Ани-Йоги. Там же дано, на наш взгляд, и одно из лучших определений веры в под­ линной, а не превращенной форме ее существования: «Вера есть осо­ знание истины, испытанной Огнем сердца»3 .

Соответственно, подлинно верующим можно признать только та­ кого человека, который не просто знает канонические тексты и доб­ росовестно отправляет религиозные обряды, а который, веруя всем

1 Климент Александрийский. Строматы//Отцы и учителя Церкви III века: Антоло­ гия. В 2т.Т. 1. М„ 1996. С. 280.

Сирин Исаак, преподобный. Слова подвижнические. М., 1993. С. 217. 3 Агни-Йога. Мир огненный. Т. 1. Новосибирск, 1991. С. 207.

сердцем, стремится своими повседневными поступками и мыслями творчески уподобиться высокому жизнеустроительному идеалу. Не случайно крупнейший христианский мыслитель и видный деятель русской православной церкви рубежа XVIII-ХГХ вв. митрополит Платон (Левшин) писал: «Подлинно под видом святыя веры страшныя злодейства были производимы. Но сие-то паче и должно всякого в вере утвердить, чтоб не наружным токмо ея блистать видом, но вну­ тренне углубить ее в сердце (выделено нами. -Авт.), и существенны­ ми плодами ея, каковы суть мир, благость, милосердие, кротость, сердце чисто, таковыми плодами обогащать сокровище души своея»1 . Важно отметить, что воспитание собственного сердца, свойствен­

ное традиции религиозно-духовного подвижничества, есть важнейшее культурное действие в его не только личностно-экзистенциальном, но и социальном измерении. В качестве фактического обоснования дан­ ного тезиса укажем на ту огромную позитивную культурно-социаль­ ную и воспитательную роль, которую сыграли в истории России люди «великого сердца и мудрости» - Сергий Радонежский и Серафим Са­ ровский. Их жизнь сама превратилась в религиозный символ правед­ ного и гармоничного жизнеустроения, в тот, уже сбывшийся в истории идеал, с которым может со-вестно сверять свои поступки каждый вновь вступающий в жизнь человек.

Показательно, что религиозное откровение, переставшее апелли­ ровать к человеческому сердцу и необходимости каждодневного прак­ тического подтверждения веры, принявшее церковно-догматическую форму и противополагающее себя откровениям других религиозных систем и формообразований духа (например, философии или науке), всегда обрекается на принятие путем «слепой веры», а ее первоначаль­ но «живые» символы неизбежно вырождаются в мертвую знаковую об­ рядность. Такая вера религиозной и творческой верой быть перестает, вырождаясь в мракобесие и обскурантизм или в лучшем случае пре­ вращаясь в идеологический государственный институт.

С этих позиций религиозно-культурным человеком-творцом - сколь бы парадоксально это ни звучало - может бьпь назван и атеист, не верующий в Бога, но у которого есть высокие духовные святыни и идеалы, в которые он верует всем сердцем и с которыми сверяет свои жизненные поступки. Воин, павший за Родину; учительница, посвя­ тившая жизнь воспитанию детей и личным примером заложившая в них основы нравственного существования; ученый, вдохновенно

1 Платон (Левшин; митрополит Московский). «Из глубины воззвах к тебе. Госпо­ ди...». М., 1996. С. 271.

Культура – это все рукотворное, всё, что создано умом и трудом человека. Она подразделяется на две части:

1. материальная культура;

2. духовная культура.

Наука является областью духовной культуры. Духовная культура связана с функционированием и развитием идей и ценностей.

В рамках культуры наука включена в обще-познавательный процесс. И этот обще-познавательный процесс - это интегрированное целое . В это целое (обще познавательный процесс) кроме науки входят: обыденное познание, мифологическое познание, религиозное познание, художественное познание и философское познание.

Познание (вообще) - активное и целенаправленное отражение человеком действительности, ориентированное на получение новых достоверных знаний о мире. Результат всякого познания - знание.

Знание (вообще) - это представленное в знаковой форме естественного или искусственного языка отношение действительного мира, фиксируемое человеком в виде закономерных связей.

Обычно противопоставляют два типа знаний: обыденный тип и научный.

Обыденное знание .Еще на ранних этапах человеческой истории существовало обыденно-практическое знание, доставлявшее элементарные сведения о природе и окружающей действительности. Его основой был опыт повседневной жизни, имеющий, однако, разрозненный, несистематический характер, представляющий собой простой набор сведений. Обыденное знание включает в себя и здравый смысл, и приметы, и назидания, и рецепты, и личный опыт, и традиции. Его особенностью является то, оно используется человеком практически неосознанно и в своем применении не требует предварительных систем доказательств. Другая его особенность - принципиально бесписьменный характер.

Научное знание в отличие от обыденного - результат высшей разумной формы познания и может существовать только в виде системной организации, т.е. в виде теории. Специфика научного знания - это результат профессиональной исследовательской деятельности по раскрытию сущности той или иной группы изучаемых явлений.

Каковы особенности мифологического, художественно-образного и религиозного познания?

Важную роль, особенно на начальном этапе истории человечества, играло мифологическое познание. Его специфика заключается в том, что оно представляет собой фантастическое отражение реальности, является бессознательно-художественной переработкой природы и общества народной фантазией. В рамках мифологии вырабатывались определенные знания о природе, космосе, о самих людях, их условиях бытия, формах общения" и т.д. Мифологическое мышление - это не просто безудержная игра фантазии, а своеобразное моделирование мира, позволяющее фиксировать и передавать опыт поколений.

Мифологическому мышлению свойственны его слитность с эмоциональной сферой, неотчетливое разделение объекта и субъекта познания, предмета и знака, вещи и слова, происхождения (генезиса) и сущности явлений и т.д.

Уже в рамках мифологии зарождается художественно-образная форма познания, которая в дальнейшем получила наиболее развитое выражение в искусстве .

Специфической формой освоения действительности в искусстве является художественный образ, мышление в образах, «чувствующая мысль». Наука же осваивает мир прежде всего в системе абстракций.

Искусство в отличие от науки - это особая форма общественного сознания, связанная с рождением художественных образов.

В отличие от науки, нацеленной на поиск общей закономерности, в искусстве важна индивидуализация и типизация, которая содержится в художественных образах.

Искусство обращено в отличие от науки не к рассудочно-рациональному, а к чувственно-ассоциативному и эмоциональному строю человеческого восприятия. В науке важен поиск закономерности, в искусстве - выражение идеала в восприятии мира.

В отличие от науки , которая общезначима и надличностна, отражает мир в понятиях и общих закономерностях, в художественном знании человек проявляет свою индивидуальность , закрепляет личностное эмоциональное видение мира. Итак, личностный, эмоциональный, художественно образный характер отражения мира – это особенности, которые также отличают искусство от науки.

Одной из древних форм познания, генетически связанной с мифологией, является религиозное познание . Его специфика состоит в способности к трансцендированию (к выходу за пределы чувственно осязаемой реальности и признании иного («сверхъестественного», «небесного») мира - проще говоря, Бога или богов). Особенности религиозного познания определяются тем, что оно обусловлено непосредственной эмоциональной формой отношения людей к господствующим над ними земным силам (природным и социальным).

Однако религия (как и мифология) не производила знание в систематической и тем более теоретической форме. Она никогда не выполняла и не выполняет функции производства объективного знания. Важнейшим понятием религии и религиозного познания является «вера». В этой связи отметим, что в понятии «вера» следует выделять два аспекта:

а) религиозная вера;

С древних времен человек пытался объяснить многочисленные чудеса, которые происходят на нашей планете. В настоящее время большинство из них объясняется с научной точки зрения. Тем не менее все еще существуют мистические явления, в которые трудно поверить. Мы расскажем вам о 12 тайнах, созданных природой или людьми.

1. Бимини-Роуд

В 1930-х годах американский психиатр Эдгар Кейси утверждал, что примерно в 1968-1969 году ученые найдут руины потерянного города Атлантиды в Бимини. В сентябре 1968 года в море недалеко от Райского пункта в северной части Бимини были обнаружены 700-метровые аккуратно расположенные блоки известняка. Цепь этих блоков получила название Бимини-Роуд.

Некоторые ученые говорят, что это останки знаменитой цивилизации. Другие считают, что блоки появились в результате углубления морского дна.

2. Танцевальная чума

В июле 1518 года миссис Трофея начала танцевать, и не могла остановиться. Через неделю вместе с ней танцевали еще 34 человека. Спустя месяц общее количество танцоров достигло нескольких сотен. Они танцевали без остановки, в результате чего 400 человек погибли от истощения, сердечных приступов и инсультов. Для этого явления так и не было найдено удовлетворительного научного объяснения. Ни одна из теорий не объясняет невероятную выносливость, необходимую для того, чтобы танцевать нескольких дней без остановки.

3. Эндрю Карлсин

В 2003 году ФБР арестовало мужчину, обвиняемого в мошенничестве на фондовой бирже. Имея всего 800 долларов, он заработал 350 миллионов, заключив 126 сделок.

Эндрю признался, что получил необходимую для сделок информацию из будущего. По его словам, он прибыл из 2256 года на машине времени. Позже он получил облигацию на 1 млн долларов и неожиданно исчез.

4. Кипящая река

Еще в детстве Андрес Рузо часто слышал от своего деда легенду о реке, которая буквально «варила» своих врагов. Он мечтал открыть эту реку.

Став старше и получив образование геолога, в 2011 году Андрес вместе с местным шаманом, который был у него проводником, обнаружил реку, температура которой достигала 86 °C. Это, конечно же, не единственный водный объект на планете с высокой температурой, однако во всех случаях источники тепла находятся поблизости. А вот река расположена на расстоянии 700 км от ближайшего вулкана.

5. Подводные руины Йонагуни

В 1986 году вблизи острова Йонагуни (Япония) были обнаружены террасные образования. Подводные пласты находятся в больших кластерах, высота которых такая же, как у 5-этажного дома. Дайверам удалось найти артефакты, доказывающие, что в этих местах жили люди. Несмотря на это, ученые все еще спорят о происхождении этих террас. Если предположить, что эти образования являются антропогенными, они должны принадлежать доледниковым цивилизациям.

6. Фото из Музея Бралорн

Это фото было сделано в Канаде в 1941 году. В толпе можно увидеть человека, одежда которого кардинально отличается от моды 1940-х годов. На нем толстовка на молнии с капюшоном и футболка с логотипом в современном стиле. Кроме того, парень держит в руках портативную камеру. Некоторые люди уверены, что это фото доказывает возможность путешествовать во времени.

7. Геоглифы тропических лесов Амазонки

Изучая открытый ландшафт тропических лесов Амазонки, ученые заметили многочисленные рисунки, вырезанные в земле, - геоглифы. Специалисты обнаружили 450 геоглифов на севере Бразилии и Боливии. Впервые они появились здесь 3000-3500 лет назад. Одна из основных теорий гласит о том, что эти конструкции предназначались для общих собраний, обсуждений и проведения ритуалов.

8. Огни во время землетрясения

Яркие огни, которые возникают во время землетрясения, считаются одним из самых загадочных явлений. Доказано, что с 1600 года во время сейсмической активности в небе наблюдалось 65 случаев сияния. Однако вероятность того, что вы сможете стать свидетелем этого явления, очень низкая. Огни во время землетрясений можно увидеть только в 0,5 % случаев. Чтобы объяснить это явление, было создано множество теорий, но ни одна из них не приближается к истине.

9. Замерзшая девушка

20 декабря 1980 года Джин Хиллиард ехала в дом своих родителей через снежный Ленгби, штат Миннесота. Внезапно ее машина заглохла, и девушка решила отправиться к дому своих друзей, которые жили поблизости. Из-за переохлаждения Джин потеряла сознание и провела 6 часов в снегу, пока ее не нашли. Температура воздуха составляла -22 °C.

Когда Джин отвезли в больницу, ее кожа настолько замерзла, что врачи даже не могли сделать инъекции. Все были уверены, что Джин умерла. Однако спустя какое-то время после пребывания в тепле врачи заметили незначительное движение ее тела. Через 3 дня она смогла шевелить ногами, и спустя 6 недель считалась абсолютно здоровой.

10. Корабль-призрак «Кэрролл А. Диринг»

«Кэрролл А. Диринг» - это коммерческая шхуна США, ставшая знаменитым кораблем-призраком. Шхуна села на мель, и была найдена в 1921 году, но экипажа на ее борту не оказалось. В камбузе корабля было много еды, однако бортовой журнал, личные вещи, якорь и навигационные устройства отсутствовали, а рулевой механизм оказался сломан. В конце 1922 года было прекращено расследование по факту исчезновения экипажа, однако официальное заключение так и не было дано.

11. Человек дождя

Дед Дона Декера умер в 1983 году в Струдсбурге, штат Пенсильвания. После похорон молодой человек внезапно почувствовал лихорадку и впал в транс. В то же мгновение по потолку и стенам гостиной, в которой он в то время находился, начла стекать вода. В этой части дома не было водопровода, что вызвало недоумение всех, кто находился рядом. Друг Дона вызвал офицеров полиции, которые попросили вывести внука умершего из дома и отвезти его в ближайший ресторан-пиццерию. Мистическое явление повторилось: с потолка пиццерии начала капать вода. Как только люди покинули здание, дождь прекратился.

12. Подземный океан

Ученые обнаружили гигантский резервуар с водой на глубине 660 км ниже поверхности Земли. Считается, что возраст этого резервуара - 2,7 миллиарда лет. Его объем в несколько раз превышает объем Мирового океана. Это открытие привело к появлению новой теории. Возможно, подземный океан вырвался наружу, сформировав известные нам океаны, а не наоборот, как считалось ранее.