Правда ли то, что палачей из Азербайджана, Узбекистана и Таджикистана отправляли в командировки в другие союзные республики, где годами не находилось желающих привести в исполнение «вышку»? Правда ли то, что в Прибалтике вообще никого не казнили, а всех приговорённых к высшей мере наказания увозили расстреливать в Минск?

Правда ли то, что за каждого казнённого палачам выплачивали солидные премиальные? И правда ли то, что женщин в Советском Союзе расстреливать было не принято? За постсоветский период вокруг «вышки» было создано столько расхожих мифов, что разобраться, что в них правда, а что домыслы, едва ли возможно без кропотливой работы в архивах, на которую может уйти не один десяток лет. Нет полной ясности ни с довоенными казнями, ни с послевоенными. Но хуже всего обстоит дело с данными о том, как же приводили в исполнение смертные приговоры в 60–80-х годах.

Как правило, осуждённых казнили в следственных изоляторах. В каждой союзной республике было как минимум по одному такому СИЗО особого назначения. На Украине их было два, в Азербайджане – целых три, а в Узбекистане и Таджикистане вообще по четыре. Сегодня смертные приговоры приводят в исполнение только в одном-единственном СИЗО советских времён – в Пищаловском централе Минска, известном также под названием «Володарка». Это уникальное место, единственное в Европе. Казнят там примерно по 10 человек в год. Но если пересчитать расстрельные СИЗО в советских республиках сравнительно легко, то сказать с уверенностью, сколько таких специализированных изоляторов было в РСФСР, едва ли сможет даже самый подготовленный историк. К примеру, до последнего времени считалось, что в Ленинграде в 60–80-е годы осуждённых вообще не казнили – негде было. Но оказалось, что это не так. Не так давно в архивах обнаружились документальные подтверждения того, что приговорённого к высшей мере наказания 15-летнего подростка Аркадия Нейланда расстреляли летом 1964 года именно в Северной столице, а не в Москве и не в Минске, как считалось ранее. Стало быть, нашлось всё-таки «подготовленное» СИЗО. И едва ли Нейланд был единственным, кого там расстреляли.

Есть и другие расхожие мифы о «вышке». К примеру, принято считать, что в Прибалтике с конца 50-х годов вообще не было собственных расстрельных команд, поэтому всех осуждённых к высшей мере наказания из Латвии, Литвы и Эстонии этапировали на расстрел в Минск. Это не совсем так: смертные приговоры приводили в исполнение и в Прибалтике. Вот только исполнителей действительно приглашали со стороны. В основном из Азербайджана. Всё-таки целых три расстрельных команды на одну небольшую республику – многовато. Казнили осуждённых в основном в бакинской Баиловской тюрьме, а заплечные мастера из Нахичевани часто сидели без работы. Зарплаты им всё равно «капали» – члены расстрельной команды получали примерно по 200 рублей в месяц, но при этом ни премий за «приведение в исполнение», ни квартальных. А деньги это были немалые – квартальные составляли примерно 150–170 рублей, а «за исполнение» платили по сотне членам бригады и 150 – непосредственно исполнителю. Вот и ездили в командировки – подзаработать. Чаще – в Латвию и Литву, реже – в Грузию, Молдавию и Эстонию.

Другой расхожий миф – о том, что в последние десятилетия существования Союза к смертной казни не приговаривали женщин. Приговаривали. В открытых источниках можно найти информацию о трёх таких казнях. В 1979 году расстреляли коллаборационистку Антонину Макарову, в 1983-м – расхитительницу социалистической собственности Берту Бородкину, а в 1987-м – отравительницу Тамару Иванютину. И это на фоне 24 422 смертных приговоров, вынесенных в период с 1962 по 1989 год! Что же, расстреливали одних только мужчин? Вряд ли. В частности, до сих пор окутаны покровом тайны приговоры валютчицам Оксане Собиновой и Светлане Пинскер (Ленинград), Татьяне Внучкиной (Москва), Юлии Грабовецкой (Киев), вынесенные в середине 60-х.

К «вышке» их осудили, но казнили или всё-таки помиловали, сказать сложно. Среди 2355 помилованных их фамилий нет. Значит, скорее всего их всё-таки расстреляли.

Третий миф – о том, что в палачи шли, так сказать, по зову сердца. В Советском Союзе палачей назначали – и только. Никаких добровольцев. Мало ли что у них на уме – а вдруг извращенцы? Назначить же палачом могли даже обычного сотрудника ОБХСС. Среди работников органов правопорядка отбирали, как правило, тех, кто был недоволен зарплатой, кому срочно требовалось улучшить жилищные условия. Предлагали работу. Приглашали на собеседование. Если испытуемый подходил, его оформляли. Надо сказать, что работали советские кадровики отменно: с 1960 по 1990 год не было ни одного случая, чтобы палач уволился по собственному желанию. И уж точно среди сотрудников расстрельных не было ни одного случая суицида – крепкие нервы были у советских палачей. «Да, меня именно назначили, – вспоминал бывший начальник учреждения УА-38/1 УИТУ МВД Азербайджанской ССР Халид Юнусов, на счету которого приведение в исполнение более трёх десятков смертных приговоров. – Я шесть лет до этого ловил взяточников. Надоело, только врагов себе наживал».

Как же, собственно, проходила сама процедура казни? После оглашения судом приговора и до приведения его в исполнение проходило, как правило, несколько лет. Всё это время смертника содержали в «одиночке» тюрьмы того города, в котором шёл суд. Когда все поданные прошения о помиловании отклонялись, приговорённых перевозили в специзолятор – как правило, за несколько дней до печальной процедуры. Случалось, что заключённые томились в ожидании казни по нескольку месяцев, но это были редкие исключения. Зэков стригли наголо и переодевали в одежду из полосатой ткани (светло-серая полоса чередовалась с тёмно-серой). О том, что их последнее ходатайство о помиловании было отклонено, приговорённым не сообщали.

Тем временем начальник СИЗО собирал свою расстрельную команду. В неё помимо врача и палача входили сотрудник прокуратуры и представитель оперативно-информационного центра УВД. Эти пятеро собирались в специально отведённом помещении. Сначала сотрудник прокуратуры знакомился с личным делом приговорённого. Затем так называемые контролёры по надзору, два или три человека, вводили в помещение осуждённого в наручниках. В фильмах и книгах обычно следует пассаж, в котором смертнику объявляют о том, что, мол, все его ходатайства о помиловании отклонены. На самом деле отбывающему в последний путь об этом никогда не сообщали. Спрашивали, как звать, где родился, по какой статье сидит. Предлагали расписаться в нескольких протоколах. Затем сообщали, что нужно будет составить ещё одно прошение о помиловании – в соседнем помещении, где сидят депутаты, и подписать бумаги нужно будет при них. Уловка, как правило, действовала безотказно: осуждённые на смерть бодро шагали навстречу депутатам.

А за дверью соседней камеры не было никаких депутатов – там стоял исполнитель. Как только приговорённый заходил в помещение, следовал выстрел в затылок. Точнее – «в левую затылочную часть головы в области левого уха», как того требовала инструкция. Смерт-ник падал, раздавался контрольный выстрел. Голову убитого обматывали тряпкой, смывали кровь – в помещении был специально оборудован кровосток. Входил врач, констатировал смерть. Примечательно, что палач никогда не стрелял в жертву из пистолета – только из мелкокалиберной винтовки. Говорят, что расстреливали из «макарова» и ТТ исключительно в Азербайджане, но убойная сила оружия была такова, что с близкого расстояния осуждённым буквально разносило головы. И тогда решено было расстреливать осуждённых из наганов времён Гражданской войны – у них был более щадящий бой. Кстати, только в Азербайджане осуждённых на казнь перед процедурой накрепко связывали, и только в этой республике было принято объявлять осуждённым, что все их просьбы о помиловании отклонены. Почему так – неизвестно. Связывание жертв действовало на них настолько сильно, что каждый четвёртый умирал от разрыва сердца.

Примечательно и то, что документы о приведении приговора в исполнение сотрудники прокуратуры никогда не подписывали до казни (как предписывала инструкция) – только после. Говорили – плохая примета, хуже некуда. Далее покойника укладывали в заранее приготовленный гроб и везли на кладбище, на особый участок, где хоронили под безымянными табличками. Ни имён, ни фамилий – только порядковый номер. Расстрельной команде выдавали акт, и в тот день все четверо её членов получали отгул.

В украинских, белорусских и молдавских СИЗО, как правило, обходились одним палачом. А вот в грузинских специзоляторах – в Тбилиси и Кутаиси – таковых числился добрый десяток. Разумеется, большинство из этих «палачей» никогда никого не казнили – только числились, получая по ведомости большую зарплату. Но к чему правоохранительной системе было содержать такой огромный и никому не нужный балласт? Объясняли так: сохранить в тайне, кто именно из сотрудников СИЗО расстреливает приговорённых, не представляется возможным. Всегда проговорится бухгалтер! Так вот, чтобы ввести в заблуждение и бухгалтера, в Грузии и ввели такую странную систему выплат.

«Хорошо нам здесь быть...»

Исполнилось 120 лет со дня рождения епископа Иоанна (Булина), наместника Псково-Печерской обители в межвоенные годы

История России в XX веке наполнена страданием и потрясениями, история Российской Православной Церкви - неимоверными испытаниями и светом Христовой любви. Этот свет входил в мир через избранных Богом служителей - исповедников, мучеников, жертв Красного кесаря. Одним из избранников Божиих стал епископ Иоанн (Булин), наместник Печерского монастыря в 1920-1932 гг., в те межвоенные годы, когда монастырь находился на территории Эстонской республики, ставшей заложницей дипломатических игр двух сверхдержав в их претензиях на мировое господство.

Николай Александрович Булин родился 1 марта 1893 года в бедной семье рабочего в местечке Вепс Ряпинской волости Выруского уезда Эстляндской губернии. Его предки были выходцами с Дона. Воспитанный в благочестивой семье, Николай Булин выбрал путь, связанный с духовным образованием. Вначале учеба в Рижском духовном училище, затем продолжение обучения в Рижской духовной семинарии, которую успешно закончил в 1915 году. В том же году начало учебы в Петербургской духовной академии. В эти годы Николай Булин среди учеников и преподавателей зарекомендовал себя надежным товарищем, прилежным учеником. Известно, что в самые ответственные моменты жизни курса, на котором обучался Николай, именно ему доверяли проповедовать за богослужением или на торжественных актах выступать со словом приветствия.

В 1916 году Николай Александрович оставляет учебу в Духовной академии и несколько месяцев жизни посвящает учебе в студенческой школе прапорщиков в Старом Петергофе. После курсов прапорщик Николай Булин в июне 1917 года отправляется в действующую армию в Закарпатье на фронт Великой войны. Был произведен в младшие офицеры и продолжал службу в Бессарабии и Буковине.

В декабре 1917 года Николай Булин был уволен из армии и вернулся в духовную академию. В 1918 году на 2 курсе обучения состоялся постриг в монашество с наречением имени Иоанн, в честь свт. Иоанна, митр. Тобольского. 12 августа 1918 года в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры в Петрограде происходит рукоположение во иеромонаха. Таинство совершил митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (Казанский).

Вскоре по благословению митрополита Вениамина иеромонах Иоанн покидает беспокойный и голодный Петроград и возвращается на родину в родительский дом. В октябре 1918 года он, обессиленный и больной туберкулезом, нелегально переходит границу с Эстонией. В конце 1918 года иеромонах Иоанн по благословению архиепископа Евсевия (Гроздова) был направлен на приход Зачеренье. После непродолжительных трудов настоятеля приходской общины он был утвержден указом Епископского совета Эстонии исполняющим обязанности Благочинного Печерского края в январе 1920 года. В феврале того же года иеромонах Иоанн (Булин) прибыл в Печерский монастырь на должность наместника. В декабре 1920 года в Ревеле в Симеоновском храме был возведен в сан архимандрита с назначением в настоятеля Печерского Свято-Успенского монастыря.

В это самое время - 2 февраля 1920 года в Тарту было подписано соглашение между представителями советской России и Эстонии о предоставлении независимости республике и установлении новых государственных границ восточнее Печор и Изборска. Это историческое событие позволило не только сохраниться древней православной обители, но и обрести новое развитие, духовный и общекультурный подъем которого охватил весь Печорский край. В этом процессе немалая заслуга принадлежала молодому настоятелю архимандриту Иоанну (Булину).

В годы смуты и потрясений октябрьского переворота и братоубийственной гражданской войны Печерский монастырь находился в плачевном состоянии. Несколько престарелых иноков, разрушенное разоренное хозяйство, полуразрушенные монастырские здания и обветшалые храмовые строения. Настоятель начал восстановление обители с молитвы... Он восстановил суточный, недельный, годовой круги богослужений по старому монастырскому чину. Сам подавал пример в богослужении и молитвенной жизни - был везде первым - пел на клиросе, был блестящим проповедником, писал иконы, не гнушался и простого крестьянского труда. Об этом времени сохранились яркие воспоминания Николая Павловича Златинского, юного жителя Печор: «Хорошо помню его худощавую фигуру среднего роста в скромном подряснике, голубоглазое строгое, но улыбчивое красивое лицо, золотые вьющиеся волосы рассыпаны по плечам. Во все времена года его можно было видеть на строительных площадках, огородах, посадке деревьев. Узнать его можно было по широкому вышитому поясу. А какой он был прекрасный проповедник! Речь его правильная, логически построенная, художественно оформленная, достигала до глубины души. Он был эрудит, много знал, всем интересовался, никого и ничего не боялся. Часто на проповедях отец Иоанн говорил о чудовищных преступлениях палачей ЧК... Он задевал "за живое", особенно когда касался страданий почитаемых им людей. Помню, как все плакали на проповеди, посвященной страданиям и смерти глубоко почитаемого его учителя и наставника, ныне прославленного в лике мучеников митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина» 1 .

В 1920-е гг. Псково-Печерская Свято-Успенская обитель преобразилась. Был произведен капитальный ремонт жилых братских корпусов, отремонтированы и отреставрированы Сретенский монастырский храм, Успенский и Михайловский соборы, выстроена новая каменная лестница от Михайловского собора вниз к центру монастыря. К 1927 году проведено электричество в Михайловский собор.

В это время в монастырь поступают молодые, энергичные и образованные послушники. Среди них было немало офицеров Российской императорской армии и Белого движения. Пример настоятеля монастыря, бывшего воина, придавал уверенность и надежду тем русским изгнанникам, кто оказался в тяжелейших материальных и духовных условиях на чужбине. Число монастырской братии пополнялось не только за счет офицеров Северо-Западников (армия генерала Юденича), осевших в Эстонии. Письма на имя настоятеля монастыря с просьбой принять в число братии приходили из Парижа, Харбина и других географических частей русского рассеяния.

В 1924 году была произведена хиротония архимандрита Иоанна во епископа Печерского, викария Таллинского митрополита Александра (Паулуса). За год до этого - 7 июля 1923 года - Православная церковь Эстонии, нарушив канонические условия (без ведома Московской Патриархии), вошла в юрисдикцию Вселенского Патриархата. С этого времени Эстония поделена на 2 епархии: Таллинскую (эстонскую) и Нарвскую (русскую). Настоятель Печерского монастыря эти изменения переживал с волнением, предчувствуя грядущие испытания.

Нужно сказать, что помимо духовных хозяйственных трудов, епископ Иоанн своей энергичной деятельностью в областях культуры, просвещения и благотворительности приобрел в Печорском крае личный авторитет, и возглавляемая им обитель стала центром духовной и общественной жизни этого региона Эстонской республики. Сам епископ Печерский Иоанн (Булин) состоял с 1920 года в «Печерском просветительском обществе», являлся почетным членом Юрьевского отдела «Союза русских увечных воинов» и ежегодно щедро жертвовал в фонд воинов-инвалидов. Епископ Иоанн, являясь духовным попечителем скаут-отрядов в Печорах, с 1931 года удостоился звания почетного скаута. Монастырь неизменно участвовал в ежегодном праздновании дня русской культуры, в певческих праздниках, собиравших в Печорах десятки русских хоров со всей Прибалтики.

Епископ Иоанн (Булин) вел активную переписку с русскими архиереями, видными деятелями русской диаспоры в Европе и Америке. Вот лишь некоторые из них: митрополит Евлогий (Георгиевский), митрополит Антоний (Храповицкий), императрица Мария Федоровна и ее дочь Вел. Княгиня Ольга Александровна. Монастырь посетили выдающиеся представители русского рассеяния - мыслители и писатели, художники и артисты - И.А. Ильин, Л.Ф. Зуров, Е.Е. Климов, В.В. Зеньковский и др. Радушный настоятель монастыря лично проводил экскурсии для желанных гостей и паломников по монастырю, в том числе представляя уникальное собрание церковных ценностей и реликвий монастырской ризницы.

Особенно примечательно, что Печерский монастырь и лично епископ Иоанн в конце 1920-х гг. радушно принимали Русское Студенческое Христианское Движение, филиал которого активно действовал в Печорском крае в 1920-30-е гг. В июле 1929 года в стенах монастыря проходил летний съезд РСХД в Прибалтике. Председателем съезда являлся Л.А. Зандер, наряду с ним в Печоры прибыли и другие руководители Движения - И.А. Лаговский, Л.Н. Липеровский, В.В. Преображенский, В.Ф. Бухгольц, отец Сергий Четвериков и другие. Весьма активное участие в работе съезда принял и епископ Иоанн (Булин). Он не только показал себя радушным хозяином - руководители Движения разместились в покоях наместника, на территории монастыря проходили заседания съезда, работали кружки-семинары, но и явился «душой собрания», как об этом вспоминали участники этого значительного события. Вечером 4 августа в пещерном храме Успенского собора монастыря епископ Иоанн отслужил молебен, тем самым открыв второй съезд РСХД в Прибалтике. Перед молебном епископ Иоанн обратился с живым проникновенным словом к участникам съезда. Каждый день начинался с литургии в монастырских храмах при участии молодежи, руководителей Движения и наместника обители. Закрывался съезд также общей молитвой с монастырской братией и наместником, который обратился к христианской молодежи с проповедью на апостольские слова «Добро нам здесь быти». По словам Л.А. Зандера епископ Иоанн Печерский явил себя «близким другом молодежи» 2 .

В 1930 году 3-й летний съезд РСХД в Прибалтике проходил в Пюхтицком монастыре также на территории Эстонии. Епископ Иоанн присоединился к движенской молодежи и активно участвовал в работе съезда. По воспоминаниям движенцев во многом благодаря духовному руководству епископа Иоанна съезд превратился в «...великий взлет веры и любви... сломал лед самых холодных душ...» 3 .

Как часто это бывает, вслед за радостью и вдохновением приходят испытания и страдания. Первый тревожный сигнал прозвучал в феврале 1928 года, после требования Синода Эстонской православной церкви о необходимости зарегистрировать имущество Печерского монастыря на имя Синода. Братия обители и ее настоятель, а также в большей своей массе православные жители печорского края выступили против таких притязаний. Разгорался конфликт и неприязнь церковного руководства в Таллинне позицией епископа Иоанна. Это недовольство было вызвано еще и тем, что Печерский епископ активно участвовал в общественной жизни Эстонии, защищая права православных приходов и русского населения в целом. Так в 1929 году епископ Иоанн был избран депутатом парламента, тогда за него проголосовали 32 тысячи русских и 15 тысяч представителей православной народности сету. Благодаря последовательной линии защиты православия епископа Печерского удалось отстоять намечавшийся к сносу кафедральный собор св. блгв. кн. Александра Невского в Таллинне.

В июле 1932 года Собор Эстонской Православной Церкви вынес решение о переводе непослушного епископа Иоанна на вакантную Нарвскую кафедру. Настоятелю предписывалось срочно покинуть Печерский монастырь и принимать дела в Нарве. Епископ Иоанн отказался подчиниться митрополиту Таллиннскому Александру и в декабре 1932 года был уволен на покой и запрещен в священнослужении. Владыка Иоанн подал в Синод протест, встревоженные жители Печор направили митрополиту Александру обращение за подписью почти 10 тысяч человек, но 30 декабря 1932 года опальный епископ был объявлен не состоящим на службе в Эстонской Православной Церкви. Митрополит Александр (Паулус) исключил архимандрита Иоанна (Булина) из числа братии Псково-Печерского монастыря, несмотря на то, что он смиренно просил оставить его «хотя бы простым монахом».

4 ноября 1932 года в Печерский монастырь прибыл судебный пристав для публичного изгнания епископа Иоанна из обители. По воспоминаниям очевидцев в этот хмурый осенний день у монастыря собралось множество почитателей любимого настоятеля владыки Иоанна, многие плакали. Сохранилось предание о том, что когда епископ Иоанн шёл из дома настоятеля по Успенской площади перед ним оказалась большая лужа, и тогда пожилой благочестивый мужчина снял с себя дорогую шубу и постелил владыке под ноги. Тот обошел шубу и так же спокойно направился к выходу.

Изгнанный епископ Иоанн поселился в своей квартире вместе с мамой на улице Смоленской. Несмотря на опалу церковных властей в дом Булиных постоянно приходили друзья, духовные чада и почитатели.

В январе 1934 г. по приглашению Сербского Патриарха Варнавы епископ Иоанн (Булин) уезжает на 4,5 года за границу. В это время он посетил Вселенского Патриарха с прошением вмешаться в напряженную церковную ситуацию в Эстонии, но поддержки не встретил. После этого епископ Иоанн был тепло принят главой Карловацкого Синода митрополитом Антонием (Храповицким), посетил монастыри православного Востока, читал лекции по истории Российской Православной Церкви, учился иконописи у мастеров в сербском монастыре Раковица. Епископ Иоанн получил несколько приглашений занять епископские кафедры в Германии, Северной Америке 4 . Однако после смерти патриарха Варнавы, с которым епископа Иоанна связывали узы дружбы, летом 1938 года он принимает решение вернуться на родину в Печоры.

Летом 1940 года, согласно секретным протоколам пакта Риббентропа-Молотова независимые Прибалтийские республики были присоединены к СССР. Осенью того же года начались массовые аресты всех подлинных и потенциальных врагов советского строя. Не обошел вихрь арестов и Печорский край. Наряду с эстонскими гражданами и общественными деятелями было репрессировано русское население, относящееся к «бывшим», в том числе ветераны Белого движения, интеллигенция, активные деятели русских просветительских обществ, руководство РСХД, православные клирики. Одним из первых был арестован епископ Иоанн (Булин). В тот же вечер 18 октября 1940 года было арестовано немало печерян, в том числе иподиакон епископа Иоанна - Н.П.Златинский.

В постановлении на арест «гражданина Булина» значилось следующее: «...И.Булин - бывший белый офицер, будучи Епископом Печорского монастыря, в проповедях с амвона выступал против Советского правительства и коммунистической партии. Сам монастырь являлся штабом, откуда перебрасывались шпионы и диверсанты в СССР» 5 .

По воспоминаниям Златинского, чудом выжившего в сталинских лагерях и ссылке, следствие отличалось особой жестокостью, абсурдностью и цинизмом. 8 апреля 1941 года Ленинградский областной суд приговорил епископа Иоанна к расстрелу. 30 июля 1941 года приговор был приведен в исполнение.

Сегодня память о епископе Иоанне (Булине) в Печорах, да и в Русской Православной Церкви постепенно угасает, уходя в прошлое исторических событий. Об этом можно только сожалеть, ведь с такими яркими многогранными личностями от нас уходит не только духовное наследие Православной Церкви в России, но и теряется навык узнавания Самого Христа в ликах праведников и святых, в сонме которых пребывает и епископ Печерский Иоанн.

Прокуратура Псковской области 22 апреля 1992 года реабилитировала гражданина Булина Николая Александровича.

Константин Обозный,

зав. кафедрой истории Церкви Свято-Филаретовского института

-------------------

1. Зотова Т. Когда увозят в вечность. Жизнеописание епископа Печерского Иоанна (Булина). М., 2006. С. 53-54.

2. Плюханов Б.В. РСХД в Латвии и Эстонии. YMKA-Press, 1993. С. 101.

3. Cвятейший патриарх Алексий II. Православие в Эстонии. С. 381. Цит. по: Зотова Т. Указ. соч. С. 68-69.

4. Одновременно появлялись и выступления в защиту епископа Иоанна, такие как это:

«Русская Православная Греко-Кафолическая Церковь в Америке

Его Высокопреосвященству

Высокопреосвященнейшему Александру

Митрополиту Ревельскому и всея Эстонии

Собор епископов Русской Православной Церкви в Америке, собравшийся 8/21 февраля 1933 года в Свято-Тихоновском монастыре, постановил:

Заявить самый решительный протест против насильственного удаления русского епископа Иоанна из Псково-Печерского монастыря и захвата эстонцами этой искони русской народной святыни и довести этот протест до сведения Вашего Высокопреосвященства.

Одновременно Собор епископов высказывает своё глубокое сожаление по поводу того, что гонения на русский православный народ начинаются в Эстонии, где до сих пор русским людям жилось лучше, чем в других странах, в которых после войны очутились части русского народа.

Мы надеемся, что для пользы православной Церкви, а также в видах поддержания добрых отношений между русским и эстонским народами, причиненныя русским несправедливости будут устранены.

Митрополит Платон

5. Зотова Т. Указ. соч. С. 185.

20 февраля 1920 года в монастырь прибыл новый Наместник - иеромонах Иоанн (Булин). 23 (6) декабря этого же года он был возведен в сан Архимандрита. В 1926 году (12 апреля) хиротонисан во Епископа в соборе Александра Невского в Таллинне (Ревеле). Он возглавлял монастырь до сентября 1932 года.

Епископ Иоанн (Николай Александрович Булин) родился 1 марта 1893 г. в семье рабочего. Предки его были выходцами с Дона. Императрица Елизавета переселила 220 семей с Дона в Ряпино (Эстония) для работы на бумажной фабрике. Эти переселенцы образовали свой собственный посёлок, в котором для них была выстроена православная Церковь во имя святых праведных Захарии и Елизаветы.

Николай Булин окончил Рижскую Духовную Семинарию в 1915 году. В этом же году поступил в Петербургскую Духовную Академию. Был взят на фронт в 1916 году. В 1917 г. по распоряжению Главнокомандующего Крыленко освобожден из армии и вернулся в Академию. В 1918 году на втором курсе Академии Николай Булин был пострижен в монашество с именем Иоанн. Пострижение монаха Иоанна совершил Ректор академии Епископ Анастасий и 12 мая того же года рукоположил его во диакона в академическом храме. 12 августа 1918 года за Божественной Литургией в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры рукоположен во иеромонаха. Рукоположение совершал Высокопреосвященнейший Вениамин, Митрополит Петроградский и Гдовский.

В конце 1918 года иеромонах Иоанн вернулся на родину и был назначен Архиепископом Псковским Евсевием в Зачернье приходским священником.

Иеромонах Иоанн оказался энергичным Наместником Псково-Печерского монастыря. Он активно взялся за его восстановление. Положение же обители было очень тяжелым, монастырь почти находился в упадке, был разрушен и доведен до бедственного положения. Хозяйство, которое было единственным источником существования обители, было уничтожено. Земля отобрана, здания пришли в ветхость, крыши текли, стены обвалились. Трапезная использовалась в качестве казармы для роты эстонских войск. Верхний этаж настоятельского дома был отведен под помещение мирового судьи. Мировой судья жил там же. А нижний этаж дома занимала землеустроительная комиссия. Наместник же ютился в небольшой комнате Лазаревского корпуса.

Братии было немного: престарелые монахи, несколько диаконов, послушников - почти весь штат.

Но стараниями Епископа Иоанна всё начало постепенно принимать должный вид. Был произведен капитальный ремонт всех жилых корпусов после выселения мирских жильцов. Трапезная и настоятельский дом были отремонтированы. В 1924 году произведен капитальный ремонт Сретенского храма, а в 1927 году - большой капитальный ремонт Успенского собора. Произведен большой внутренний ремонт в том же Успенском храме. Капитально отремонтирован Михайловский собор внутри. В 1930 году построена новая каменная лестница вместо деревянной - спуск от Михайловского собора вниз к центру монастыря.

В августе 1929 года в Псково-Печерском монастыре проходил Второй съезд РСХД. Настоятель обители Епископ Иоанн был душой собрания, и во многом, благодаря его духовному руководству, съезд, по словам одного из его участников, превратился в "великий взлёт веры и любви... сломал лёд самых холодных душ, сделав верующими неверующих, указал смысл жизни искавшим его и явил... в своей высшей точке ослепительную истину торжества Православия".

Второй заслугой Епископа Иоанна, кроме приведения в порядок обители, было заступничество его как депутата Эстонского Парламента за русские церкви и за обездоленных в это тяжелое время. Национальных меньшинств в Эстонской Республике было много, но больше всего было русских. Нацменьшинства защищались их государствами: так за немцев выступала Германия, за поляков - Польша, за шведов - Швеция, за русских же некому было заступиться. И Епископ Иоанн взял на себя этот крест защиты обездоленных русских соотечественников и русских церквей. И в этом его величайшая заслуга перед Родиной. В Печорском крае было 32000 русских и ещё 15000 сету, и все они были православными, и при выборах в Парламент голосовали за Епископа Иоанна. И он оправдал их доверие. Когда был вынесен на решение Эстонского Парламента вопрос о закрытии Александра-Невского собора в Таллине, Епископ Иоанн выступил в его защиту. Несмотря на сильный напор сторонников уничтожения православного собора, законопроект отклонили.

7 июля 1923 года Православная Церковь Эстонии вошла в юрисдикцию Константинопольского Патриархата, что противоречило духу христианской любви и попирало общепринятые принципы церковного права. Весьма характерным для внутреннего состояния Православной Церкви в Эстонии во время её пребывания в юрисдикции Константинопольского Патриархата был конфликт, возникший в конце 20-х гг. в связи с имущественным положением Псково-Печерского монастыря. Издревле ценнейшее движимое и недвижимое имущество монастыря являлось его собственностью. Опираясь на закон Эстонской Республики об упразднении сословных имуществ, принятый 12 ноября 1925 г., Синод Православной Церкви в Эстонии в феврале 1928 года потребовал от Настоятеля монастыря Епископа Печерского Иоанна (Булина) зарегистрировать имущество на имя Синода, дабы оно, как заявлялось, не подверглось отчуждению в пользу государства. Епископ Иоанн, братия обители и православное население Печорского края и Эстонии восприняли это как посягательство на монастырскую собственность и выступили против закона.

Состоявшийся в июне 1932 года в Таллине Собор Православной Церкви в Эстонии голосами эстонского большинства его членов вынес решение о переводе Епископа Печерского Иоанна на вакантную с 1927 года Нарвскую кафедру. Вопреки протесту Преосвященного, ему предписывалось покинуть Псково-Печерский монастырь. Епископ Иоанн (Булин) в декабре 1932 года был уволен на покой и запрещен в священнослужении.

Когда в 1940 году Эстония вошла в состав СССР, 18 октября его арестовали, а 8 апреля 1941 года Ленинградский областной суд по статье 58-4 УК РСФСР приговорил Епископа Иоанна к высшей мере наказания - расстрелу. Приговор был приведён в исполнение 30-го июля 1941 года в городе Ленинграде. 22 апреля 1992 года Епископ Иоанн был реабилитирован.

20 февраля - 16 июня Церковь: Русская православная церковь Предшественник: Аркадий (Чанк) Преемник: Николай (Лейсман) Имя при рождении: Николай Александрович Булин Рождение: 16 февраля (1893-02-16 )
местечко Вепс, Выруский уезд , Эстляндская губерния , Российская империя Смерть: 30 июля (1941-07-30 ) (48 лет)
Ленинград , СССР Отец: Александр Булин Мать: Ольга Беляева Принятие священного сана: 23 мая 1918 года Принятие монашества: 21 мая 1918 года Епископская хиротония: 25 апреля 1926 года

Биография

Родился 16 февраля 1893 года в местечке Вепс Ряпинской волости Выруского уезда на юге Эстляндской губерниии (ныне Выыпсу , Эстония) в русской рабочей семье . Его родители были потомками выходцев с Дона , переселёнными во времена императрицы Елизаветы Петровны в числе 220 семей в Ряпино для работы на бумажной фабрике. Эти переселенцы образовали свой собственный посёлок, в котором для них была выстроена православная Церковь во имя святых праведных Захарии и Елизаветы .

С шести лет Коля помогал в церкви во время богослужений, с восьми - читал по памяти «Трисвятое » .

В 1901-1903 годы учился в начальной школе посёлка Выыпсу. Ещё 2 года учился в Радомской министерской школе в Радамаа .

В Петербурге

В том же году Николай Булин поступил в Петербургскую духовную академию , где зарекомендовал себя надёжным товарищем и прилежным учеником. Известно, что в самые ответственные моменты жизни курса, на котором обучался Николай, именно ему доверяли проповедовать за богослужением или на торжественных актах выступать со словом приветствия .

Под влиянием патриотического подъёма в России, связанного с началом Первой мировой войны несмотря на «бронь» от армии, перешёл в Петергофскую школу прапорщиков, которую успешно окончил в 1916 году и отправился в действующую армию . Участвовал в нескольких сражениях .

В декабре 1917 года Николай Булин был освобождён от армии приказом Главнокомандующего Крыленко и вернулся в Петроградскую духовную академию для продолжения учёбы

21 мая 1918 года в храме 12 Апостолов ректором епископом Ямбургским Анастасием (Александровым) он был пострижен в монашество с именем Иоанн , в честь святителя Иоанна Тобольского , а 23 мая того же года был рукоположен во иеродиакона . 12 августа того же года года в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (Казанский) рукоположил его в сан иеромонаха .

После рукоположения получил направление в Покровский Ведриловский общежительный женский монастырь в Петроградской губернии , где псаломщиком был его дядя по матери .

В России в это время усиливались гонения на Церковь, один за другим арестовывались священнослужители, прекратились занятия в академии. Опасаясь ареста, в январе 1919 года бежал по льду Чудского озера из России в обретшую независимость Эстонию .

Служение в Эстонии

Вернувшись на родину, был архиепископом Псковским Евсевием назначен приходским священником в Зачернье .

В январе 1920 года иеромонах Иоанн был утверждён исполняющим обязанности Благочинного Печерского края.

20 февраля 1920 года иеромонах Иоанн (Булин) прибыл в Псково-Печерский монастырь в качестве его наместника .

Монастырь после событий 1917-1919 годов был в упадке, почти всё хозяйство было уничтожено. Земля отобрана, здания пришли в ветхость, крыши текли, стены обвалились. Трапезная использовалась в качестве казармы для роты эстонских войск. Верхний этаж настоятельского дома был отведён под помещение мирового судьи. Мировой судья жил там же. А нижний этаж дома занимала землеустроительная комиссия. Наместнику первоначально пришлось ютиться в небольшой комнате Лазаревского корпуса. Братии было немного: престарелые монахи, несколько диаконов, послушников - почти весь штат. Новый наместник активно взялся за его восстановление .

В том же году иеромонах Иоанн был выдвинут кандидатом во епископы, но из-за молодости, всего 27 лет, патриархом Московским и всея Руси Тихоном , его кандидатура была отклонена.

23 ноября (6 декабря) этого же года он был возведен в сан архимандрита .

Но стараниями Епископа Иоанна всё начало постепенно принимать должный вид. Был произведен капитальный ремонт всех жилых корпусов после выселения мирских жильцов. Трапезная и настоятельский дом были отремонтированы. В 1924 году произведен капитальный ремонт Сретенского храма, а в 1927 году - большой капитальный ремонт Успенского собора. Был восстановлен древний звон времён Бориса Годунова на малой звоннице у Никольского храма, нарушенный в 1918 году, Произведен большой внутренний ремонт в том же Успенском храме. Капитально отремонтирован Михайловский собор внутри. Была приведена в порядок внутренняя монастырская жизнь.

Деньги на производимые работы поступали как от неизвестных жертвователей, так и от министерства народного образования Эстонии .

В 1926 году архимандрит Иоанн постановлением Синода Эстонской Автономной Православной Церкви был призван к епископскому служению с сохраниением должности настоятеля Псково-Печерского монастыря. 25 апреля 1926 года состоялась его хиротония во епископа Печерского. Хиротонию совершили митрополит Таллиннский и всея Эстонии Александр (Паулус) и архиепископ Нарвский Евсевий (Гроздов) .

В августе 1929 года в Псково-Печерском монастыре проходил Второй съезд РСХД . Настоятель обители Епископ Иоанн был душой собрания, и во многом, благодаря его духовному руководству, съезд, по словам одного из его участников, превратился в «великий взлёт веры и любви… сломал лёд самых холодных душ, сделав верующими неверующих, указал смысл жизни искавшим его и явил … в своей высшей точке ослепительную истину торжества Православия» .

После смерти архиепископа Евсевия в 1929 году он до 1932 года одновременно управлял и Нарвской епархией .

В 1930 году построена новая каменная лестница вместо деревянной - спуск от Михайловского собора вниз к центру монастыря .

Епископ Иоанн был молитвенником, обладал неплохим голосом, много проповедовал. В своей богослужебной практике владыка придерживался старых традиций Православной Церкви и возрождал забытые. В то же время как бы данью обстоятельствам многоязычному населению - был введен епископом Иоанном порядок чтения Пасхального Евангелия на девяти языках: греческом , церковнославянском , эстонском , русском , латинском , польском , немецком , латышском и древнееврейском . При владыке Иоанне Печерский монастырь активизировал свою религиозную деятельность. Были возобновлены, а также учреждены новые крестные ходы , собиравшие множество паломников как со всей Прибалтики так из более отдалённых земель. Все это сделало епископа Иоанна одним из известнейших церковных деятелей Эстонии конца 1920-х начала 1930-х годов.

В то же время эстонские власти вмешивались в деятельность монастыря, и епископа Иоанна неоднократно возникали разногласия с Синодом Эстонской Церкви по проблеме собственности Печерской обители. Он выступал против новшеств, вводимых в некоторых храмах, был противником введения нового стиля .

16 июня 1932 года на состоявшемся в Таллине Соборе Православной Церкви в Эстонии голосами эстонского большинства его членов вынес решение о переводе епископа Печерского Иоанна на вакантную с 1927 года Нарвскую и Изборскую кафедру . Вопреки протесту епископа Иоанна, ему предписывалось покинуть Псково-Печерский монастырь . Несмотря ни на какие доводы, епископ Иоанн не принял Нарвской кафедры. 30 декабря 1932 года он был уволен на покой, причём служить, согласно распоряжению митрополита Александра, он имел право только по особому распоряжению.

В эмиграции

В январе 1934 года епископ Иоанн отправился в Константинополь , чтобы лично подать жалобу на митрополита Александра и Синод Эстонской Церкви. Эта миссия не имела успеха и владыка уехал на Афон , где жил месяц, совершал богослужения в Пантелеимоновском , Андреевском и Ильинском монастырях. Побывал в Иерусалиме , Палестине , Ливане и Сирии . Упоминается о его проживании в Болгарии .

С сентября 1934 года епископ Иоанн по приглашению Патриарха Сербского Варнавы проживал в Югославии в монастыре Раковице , на окраине Белграда . Владыка выступал с лекциями о положении Православной Церкви в Советском Союзе, изучал искусство в иконописной мастерской Пимена Софронова .

Возвращение на родину

После смерти Патриарха Варнавы, в 1938 году, епископ Иоанн возвратился в Эстонию, получил разрешение жить у матери, а потом у брата в Печорах.

В октябре 1940 года активно выступал в Печорах за присоединение к Московскому Патриархату. Владыка «властно потребовал всем священнослужителям написать покаянное прошение для присоединения к Русской Патриархии» - писал в письме игумен Павел (Горшков) . В том же году епископ Иоанн был признан патриаршим местоблюстителем Митрополитом Сергием в «звании епископа Печерского» (письмо от 13.XII.1940).

Арест и расстрел

Но митрополит Сергий не знал, что уже 18 октября 1940 года владыка Иоанн был арестован НКВД в Печёрах, а в ноябре он был переведён в Ленинград .

Владыке были предъявлены стандартные обвинения для того времени - антисоветская агитация и пропаганда. По приговору Ленинградского облсуда от 8 апреля 1941 года он был подвергнут высшей мере наказания - расстрелу , который состоялся 30 июля 1941 в Ленинграде.

Епископ Иоанн был реабилитирован прокуратурой Псковской области 22 апреля 1992 года.

Вопрос о канонизации

7 октября 2015 года на встрече рабочей группы по согласованию месяцесловов Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви, прошедшей под председательством Патриарха Кирилла, Первоиерарха Русской Зарубежной Церкви митрополит Иларион (Капрал) , предложил рассмотреть возможность причисления епископа Печерского Иоанна к сонму новомучеников .

Напишите отзыв о статье "Иоанн (Булин)"

Примечания

Ссылки

• А. К. Клементьев, Т. Шор // Православная энциклопедия . Том XXIII. - М .: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия» , 2010. - С. 382-385. - 752 с. - 39 000 экз. - ISBN 978-5-89572-042-4

Отрывок, характеризующий Иоанн (Булин)

Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m"est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n"est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.

Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?